Сэмпсону выпало осматривать хозяйскую спальню, а Бри — детскую.
Подув в резиновые перчатки, Бри натянула их на руки, открыла дверь и с минуту постояла, прежде чем войти в помещение. Потом, опустив голову и дробно стуча каблуками, взбежала по лестнице.
— Ненавижу тебя, Джон! — крикнула она, достигнув лестничной площадки.
Детских трупов в спальне, разумеется, уже не было, но повсюду виднелись следы черного порошка, с помощью которого эксперты снимали отпечатки пальцев. Если не считать этого, место преступления выглядело так же, как в ночь убийства: два одинаковых желтых одеяла, пропитанных засохшей кровью; бурые пятна на кроватях, коврах, стенах и потолке. Два маленьких письменных стола в противоположном конце комнаты. На эти два стола каким-то образом не попала кровь, и, казалось, совершившееся здесь кошмарное убийство обошло их стороной, не задев своим черным крылом.
Айяне Аббуд исполнилось десять лет, а ее брату Питеру — семь.
Понять и объяснить нападение на их отца Бэзила Аббуда Бри не составило особого труда. Он вел колонку в «Вашингтон пост» и раньше всех журналистов в других печатных органах поднял вопрос о необходимости вооруженного вмешательства США в дела Дафура независимо от того, как посмотрит на это Совет Безопасности ООН. Бэзил также писал о чудовищных взятках и коррупции, сопровождавших обсуждение этой проблемы как в Африке, так и в Вашингтоне. Естественно, у этого парня были враги на двух континентах.
Причем враги такие последовательные и безжалостные, что считали недостаточным расправиться только с самим журналистом и отправили вместе с ним на тот свет его жену и малолетних детей. Видимо, в качестве меры устрашения. Бри, во всяком случае, в этом не сомневалась. Ибо всех четверых убили одновременно и в одном месте.
Бри медленно обходила комнату, осматривая ее. Она попыталась внушить себе, что впервые попала в этот дом и в эту комнату, поскольку стремилась взглянуть на случившееся свежим, не замутненным предыдущим опытом взглядом.
Итак, что сейчас бросается в глаза? Что они не заметили в прошлый раз? Что увидел бы Алекс, если бы находился здесь, а не в Африке?
Африка! Впервые за все это время она наконец поняла, почему Алекс отправился туда. Потому что зло столь грандиозного масштаба прибыло сюда именно с Черного континента. Такого рода предупреждения и меры устрашения можно рассматривать только в контексте Лагоса, Сьерра-Леоне и Дафура.
Интересно: убийцы не предпринимали никаких попыток хоть как-то скрыть свои следы или запутать следствие относительно их численности. Всюду, где на стенах были запекшиеся пятна и потеки крови, виднелись почти идеальные отпечатки пальцев, рук, ладоней. Скрытых отпечатков наверняка еще больше — несколько десятков, если не сотен, и они разбросаны по всему дому, по всем этажам, в том числе и на кухне.
Налетчики полностью опустошили холодильник, сожрав и вылакав все, что там находилось: остатки жаркого из свинины, неаполитанское мороженое в пластиковом контейнере, несколько бутылок содовой и бутылку крепкого.
«Насколько же глупы эти типы! Нет, скорее они проявляют полное безразличие к тому, что их могут поймать и осудить на пожизненное заключение за преступления подобного уровня жестокости».
Бри не нуждалась в результатах исследований, чтобы понять: оставленные в этом доме отпечатки в файлах идентификационной системы ФБР отсутствуют. Она полагала, что убийцы — молодые африканские националисты — прибыли сюда прямиком из Африки и еще не успели где-либо наследить или засветиться. Возможно, даже в отделах иммиграционного контроля при портах или аэропортах. Вероятно, сравнение даст несколько совпадений с отпечатками с места убийства семьи Элеонор Кокс. А может, и не даст. Этими юными дьяволами, в основном нелегально проникшими в страну, руководил взрослый и очень умный человек. Они делали за него грязную работу, были бесконечно преданы ему и рисковали ради него жизнью и свободой. Господи! Как она ненавидела этого типа — кем бы он ни был…
Бри завершила осмотр комнаты, и ее взгляд снова уперся в детские кроватки. В этот момент до слуха Бри донеслось тихое постукивание: кто-то у нее за спиной стучал в окошко спальни, выходившее на задний двор.
Обернувшись на звук, Бри едва не вскрикнула от удивления. Замечу кстати: она всегда втайне опасалась того, что ей могут выстрелить в спину.
У Бри за спиной, вцепившись в прутья решетки, поставленной для защиты от воров, висел за окном на руках чернокожий мальчик и в упор смотрел на нее. Когда их взгляды встретились, он, отцепив одну руку от стального прута, поманил ее к себе.
— Я видел, как убивали… Я все видел, — тихо произнес он. — И знаю, кто убил этих людей.
— Хотите, я расскажу вам, что случилось в этом доме? Все расскажу… — донесся до Бри дрожащий голос ребенка одиннадцати-двенадцати лет.
Он или действительно кого-то боялся, или был очень хорошим актером. Или то и другое вместе.
Сэмпсон уже поднялся в спальню и теперь стоял чуть в стороне и сзади Бри. Они не обнажили оружия, но никто из них не верил этому мальчишке.
Бри, незаметно положив ладонь на рукоять пистолета, попросила:
— Расскажи, что ты об этом знаешь.
Она и Сэмпсон приближались к окну под разными углами. Бри прижалась к стеклу первая, чуть опустив голову, чтобы не соприкоснуться лбом с выступавшим вперед наличником полукруглой оконной арки.
Теперь она видела, что мальчик не только держался руками за прутья решетки, но и стоял одной ногой на коньке крыши заднего входа, выходившего в облетевший ноябрьский сад. Расстояние от конька крыши до поверхности земли составляло около десяти футов.
— Окно не распахивать, — предупредил мальчик. — Иначе сбегу. Я очень быстро бегаю. Вы ни за что меня не догоните.
— Ладно. Но позволь я хоть приоткрою его. — Она потянула за веревку, рама поползла вверх и поднялась примерно на шесть дюймов.
— Что ты там делаешь? — спросила Бри.
— Я знаю, как это было. Они убили девочку и мальчика в этой комнате, а потом и остальных — в холле внизу.
Парень говорил с африканским акцентом. Скорее всего нигерийским, подумала Бри.
— Как вышло, что ты так много знаешь? — спросила Бри. — И почему я должна верить тебе?
— Я наблюдатель. Стою на стреме. Но скоро они начнут брать меня с собой на дело и заставят убивать. — Он посмотрел внутрь помещения. — А я не хочу этого делать. Я католик.
— Вот и хорошо, — кивнула Бри. — Я тоже католичка. И обещаю: тебе не придется делать ничего дурного. Кстати, почему бы тебе не слезть с крыши и не спуститься в сад? Там мы обо всем поговорили бы…
— Нет! — Он снял с металлического прута одну руку, повернул голову и посмотрел вниз, словно готовясь к прыжку. — И не пытайтесь перехитрить меня. Все равно не получится.