Шол, неравнодушный к комплиментам, снова расплылся к улыбке.
— Аллах наделил меня способностью обустраивать свое жилище.
— Полагаю, у вас есть и другие способности. Говорят, вы очень умный человек. Впрочем, я и сам это вижу.
— Это вы верно заметили. Аллах наделил меня множеством талантов. Но я разрываюсь между работой в законодательных органах и бизнесом, и на остальное почти не остается времени.
— Поездки… — протянул Тигр. — Деловые встречи днем и ночью. Ну и семья, разумеется, требует времени, не так ли?
Шол кивнул. Ему всегда нравилось, когда разговор переключался на его персону.
— Все так, все правда… Кручусь, знаете ли, как мангуст в колесе.
— И позволяете себе говорить то, чего не должны. Подставляя тем самым своих близких.
Шол перестал покачивать головой и, хотя обычно старался не смотреть Тигру в глаза, на этот раз посмотрел на него в упор.
— Ничего такого я не говорил, — сказал он. — Честно. О наших с вами сделках всегда храню полное молчание. Как, впрочем, и о других своих предприятиях.
— Нет, говорили, — возразил Тигр не двигаясь. — Надеюсь, женщину-репортера по имени Аданна Танзи помните? — Тигр поднял руку и расстегнул воротник рубашки, чтобы его команды легче проникали в находившийся у горла микрофон.
— Вперед, Ракета! Разнесите этот дом по кирпичику. Никого не щадить. Пусть это послужит кое-кому уроком!
Через некоторое время здание теплицы завибрировало от доносившихся из-за ограды пистолетных выстрелов. Скоро к ним присоединились и автоматные очереди.
Мохаммед Шол попытался подняться с места, но отличавшийся удивительной ловкостью и подвижностью Тигр не позволил ему сделать этого. Через секунду его руки уже сжимали горло бизнесмена и законодателя. Слегка придушив Шола, он толкнул его ногой вместе со стулом к противоположной стене кабинета, в стеклянной поверхности которой тут же образовались паукообразные трещины.
— Слышишь это? — вскричал Тигр. — Слышишь? Это все твоя вина!
Стрельба закончилась так же неожиданно, как и началась. Потом послышались вопли и стоны — сначала кричали одни женщины, потом к ним присоединились мальчишеские голоса — высокие, пронизанные страданием и болью.
— Это, — сказал Тигр бизнесмену, — вопиют твои ошибки, твоя жадность и глупость.
После этого Тигр вновь сомкнул свои мощные длани на шее бизнесмена, и хотя Шол пытался отвести его руки от горла, он был слишком слаб по сравнению с убийцей, и у него ничего не получилось. Скоро его лицо налилось кровью, вены вздулись, а глаза, казалось, вылезали из орбит. Тигр не без любопытства наблюдал за происходившими в лице Шола изменениями. Он знал, что, имея определенные навыки, можно подвести человека к самой границе смерти, а потом долго удерживать его в таком положении. Пока не надоест. Ему нравилось причинять Шолу страдания, поскольку он презирал этого слишком много возомнившего о себе богача и ему подобных.
Двери теплицы стали сотрясаться от ударов: на сцене появились телохранители Шола, спешившие на помощь боссу.
— Войдите! — крикнул Тигр. В мгновение ока он развернул стул с Мохаммедом Шолом лицом к двери и выхватил пистолет из тайной кобуры, пристегнутой к щиколотке. В следующий момент он открыл огонь, прикрываясь телом Шола как щитом.
Первый ворвавшийся в теплицу телохранитель получил девятимиллиметровую пулю в горло и рухнул как подкошенный. Второй открыл ответный огонь и выпустил две пули: первая поразила вытянутую руку, а вторая — плечо его хозяина.
Шол пронзительно закричал от боли и продолжал кричать, когда Тигр толкнул его ногой и он, вылетев из кресла, врезался в своего телохранителя. При этом и хозяин, и его охранник упали. Тигр не спеша подошел к ним и выстрелил второму телохранителю прямо в лицо.
— Ога! У вас все в порядке? — вскричал Ракета, появляясь в пустом дверном проеме. На уличном жаргоне Лагоса слово «ога» означало «шеф». Тигру понравилось словечко, и с его благословения юные бойцы стали называть своего босса только так.
Пронзительные крики и стоны в доме уже прекратились, и во владениях Шола воцарилась тишина, нарушаемая, впрочем, редкими выстрелами или автоматными очередями. Кое-то из юнцов, еще не насладившись сполна насилием, чувством власти и вседозволенности, продолжал выпускать пар.
— В доме должен находиться учитель, обучающий детей Шола разным наукам.
— Мы уже разобрались с ним, — произнес Ракета.
— Отлично. — Тигр с интересом наблюдал за попытками хозяина дома подняться с пола. Потом выстрелил ему в бедро. — Нужно наложить жгут, иначе сдохнешь от потери крови, — сказал он бизнесмену.
Потом повернулся к Ракете.
— Хорошенько свяжи мистера Шола. А потом засунь эту штуку ему в рот. Можешь и в задницу, если тебе так больше нравится.
«Этой штукой» Тигр назвал гранату М-67.
— И не забудь дернуть за колечко, когда будешь уходить.
Мне все еще казалось, что я живу в нереальном, фантастическом мире.
Все двери церковного приюта для бездомных закрывались сразу после девяти вечера. После этого никто не мог войти в приют или выйти из него. Из-за хаотичного движения и постоянных пробок на улицах Лагоса мне едва удалось добраться туда вовремя.
Моя койка находилась в дальнем конце так называемого дортуара номер три — третьей, и последней, спальни от входа, располагавшейся в стороне от главного коридора, куда выходили двери хозяйственных и бытовых помещений, в том числе столовой, где нас по утрам кормили завтраком.
«Алекс Кросс, — сказал я себе, — что ты успел сделать за сегодняшний день? К каким выводам пришел?»
Парень, занимавший ближайшую койку, был мне знаком, поскольку занимал это место и в предыдущую ночь. Этого выходца с Ямайки звали Оскаром. Говорил он мало, но напряженный взгляд и едва затянувшаяся рана на бедре от соприкосновения с капотом автомобиля сообщили мне его историю. Пока я рылся в тумбочке в поисках зубной щетки, он лежал на боку и смотрел на меня.
— Эй, мужик, — обратился он шепотом ко мне, — тут один коротышка в рясе искал тебя. Он и сейчас здесь и в данный момент на тебя смотрит.
Я бросил взгляд в сторону двери. Действительно, там стоял отец Бомбата. Поняв, что я заметил его, он поманил меня пальцем и вышел из дортуара.
Я последовал за ним в холл, забитый ночлежниками, добравшимися до приюта в последнюю минуту. Я растолкал этих людей и, ускорив шаг, догнал отца Бомбату у передней двери.
— Святой отец? — позвал я священника и лишь после этого заметил, что он набирает номер на своем сотовом. Я задумался, кому он может звонить в столь поздний, по приютским понятиям, час.