— Война в Африке тебя не касается, белый человек! — Я слушал, как Тигр выплевывал из себя напитанные злобой слова, ведя машину по Малколм-Эйч-авеню. — Ну-ка прибавь! Чего ползешь как черепаха? — сказал он вдруг, как если бы сидел рядом со мной на сиденье для пассажира.
Выполняя его распоряжения, я через некоторое время вырулил на шоссе И-295, протянувшееся к югу в сторону Мериленда. Сто раз ездил по нему и, казалось, знал здесь каждый поворот, но сегодня ночью оно представлялось мне странным, незнакомым и нереальным.
Впрочем, ехать по И-295 мне почти не пришлось, поскольку, повинуясь командам Тигра, я свернул на дорогу 95, а оттуда перебрался на шоссе 210, по которому проехал почти пятнадцать миль, показавшиеся мне тысячью.
Прошло еще какое-то время, и я уже катил по шоссе 425.
Тигр низким голосом произнес:
— Позволь сказать тебе одну вещь. Ты едешь сейчас только для того, чтобы забрать трупы. Но ведь тебе нужны трупы, не так ли?
— Я хочу, чтобы мне вернули семью, — возразил я.
Тигр лишь посмеялся над моими словами.
Интересно, что я говорил с Тигром лишь тогда, когда он задавал мне прямой вопрос. Но ему было на это наплевать. По-моему, ему просто нравилось слушать самого себя.
Общаясь с Тигром, я отключил рациональное мышление. Поэтому его многочисленные угрозы и оскорбления стекали с меня, как вода. И это не стоило мне большого труда, поскольку я в любом случае мало что воспринимал и чувствовал.
Я катил по шоссе, управлял машиной, выполнял распоряжения Тигра, но вместе с тем меня как бы не было там вовсе.
— Съезжай с этой дороги! — скомандовал Тигр.
Я съехал и огляделся. Но нигде не увидел ни одной машины. Более того, я не помнил, чтобы мимо меня проехала хоть одна с тех пор, как выбрался на дорогу Лейлес-Ник-роуд где-то в районе Нэнджемоя, что в Мериленде.
Но я ни в чем не был уверен. Слишком угнетали горе и страх, не говоря уже о том, что у меня резко притупилось восприятие.
— Смотри не пропусти следующую развязку. Там повернешь направо. И поторапливайся, поторапливайся, чтоб тебя черти взяли!
Я повернул направо, а потом, как мне было сказано, поехал прямо. Кусты и деревья по краям дороги казались совершенно черными и очень густыми. Возможно, потому, что в темноте мое периферическое зрение значительно сузилось.
Над головой расстилалось бескрайнее небо, заполненное сверкающими звездами. Эта картина напомнила мне о Дженни, очень любившей звезды. Я было расчувствовался, но через секунду усилием воли отделался от эмоций.
Нечего давать волю чувствам и распускать слюни. Сейчас это совершенно не ко времени.
Впрочем, очень может быть, что мне больше никогда не придется давать волю чувствам.
— Выключи мотор и выходи из машины! Делай все так, как я тебе говорю.
— Я так и делаю…
— Видишь впереди деревню? Иди туда — и встретишься с семьей. Трупы можешь забрать хоть сейчас. Знаю, тебе не хочется верить в худшее, но все обстоит именно так, как я тебе говорю. Все твои близкие мертвы, доктор Кросс. Впрочем, к чему слова? Придешь на ферму — и сам все увидишь.
С замирающим сердцем я стал продвигаться в указанном направлении среди густой травы и высоких кустов. Маленькая ферма находилась на расстоянии не менее пары сотен ярдов от меня. Между тем идти было трудно, поскольку конечности у меня онемели и мне казалось, что они принадлежат другому человеку.
Я старался успокоиться, делая медленные глубокие вдохи. И ни о чем не думая. Под конец я успокоился, собрав всю свою ненависть к Тигру в очень тугой небольшой клубок, который должен был взорваться в подходящий момент.
— Помнишь, в каком виде ты обнаружил семейство Кокс, когда приехал в их дом в Джорджтауне? Сегодня тебя ждет куда более интересное зрелище, — продолжал он изводить меня. — И во всем этом виноват ты, детектив.
Я хотел сказать этому чудовищу, что мои близкие за всю свою жизнь не причинили ни малейшего вреда ни одному живому существу, но удержался и сохранил это при себе. Мне не хотелось больше ничего говорить ему. Тем более о своих близких. Но запретить себе думать о них я не мог, поэтому попытался сконцентрироваться на опасностях и ужасах, ждавших меня впереди.
Скорее всего там приготовлена ловушка, думал я. Кто-то заманил меня на эту ферму, желая выяснить, что я узнал о войне в Нигерии. Но мне было наплевать на все ловушки на свете. Я должен оказаться на ферме независимо от того, что меня там ждет.
— Ты готов, детектив?
Эти слова прозвучали отнюдь не из микрофона сотового, который я сжимал в руке.
А потом из-за деревьев вышел Тигр и сказал:
— Представляю, как тебе не терпится узнать, чем все закончится и какой во всем этом смысл. Ведь какой-то смысл должен быть, не так ли?
— Наконец-то ты послушался меня. Только уже поздно, глупец. — Убийца говорил громким насмешливым голосом, направляясь ко мне. Рядом с ним двигались два его молодых сообщника. «Хьюстонская ракета» и второй — с тупой невыразительной физиономией, — светивший электрическим фонариком мне в глаза.
— Где моя семья? — спросил я, стараясь по возможности держаться спокойно и независимо.
— Твоя семья… Подумаешь, важность какая. Одной больше, одной меньше — лично для меня это не имеет никакого значения. Твоя сентиментальность достойна смеха, детектив. Ты смешон, понимаешь? Ты — и твои соотечественники, американцы. Все смеются над вами. Во всем мире.
Он вытащил из-за пояса охотничий нож и продемонстрировал мне его широкое сверкающее лезвие. Но никак свое оружие не охарактеризовал. Да и к чему? Я видел, что он и его бойцы содеяли посредством таких же ножей в доме Элли.
— Где они? — повторил я.
— Думаешь, раз приехал, то можешь задавать мне вопросы? Скоро ты будешь визжать от боли и молить о смерти. Твоя жизнь для нас ничего не значит. В таких случаях мы говорим «йе-йе» — ничто, бессмысленная бесполезная вещь. И ты «йе-йе», и твоя семья «йе-йе». Все вы пустое место.
Тигр приблизился ко мне, и я почувствовал исходившие от него резкие запахи пота и табака. Подняв руку, он поднес клинок ножа к моему горлу.
— Скажи: я — пустое место. Не хочешь говорить? А о своей семье узнать хочешь? — взревел он, пожирая меня взглядом. — Ну-ка говори: я — пустое место!
— Я — пустое место.
После этого он полоснул меня ножом по бицепсу. Я и глазом не моргнул, хотя почувствовал, что по руке потекла кровь. Решил, что не стану больше демонстрировать ему свои слабости. Что бы он со мной ни делал.