Судья Чемберлен объявил двухчасовой перерыв, чтобы обдумать эти возражения. В своем кабинете он поговорил с Брайони наедине и, вернувшись, сказал жюри:
– Эта юная леди продемонстрировала мне больше ума и зрелости, чем многие тридцати– и сорокалетние личности, стоявшие передо мной в суде. Требование защиты отклоняется. Мисс Брайони Ли Бэннок может занять место на трибуне в качестве свидетеля.
Именно на свидетельской трибуне Джон Маршиус, глава защиты, попытался доказать ненадежность Брайони как свидетеля.
Мелоди Стросс подготовила Брайони к этому испытанию и показала, как ей следует вести себя, пока ее опрашивают, и каких вопросов ей следует ожидать.
– Отвечай коротко и только по сути, – говорила она. – Не позволяй уводить себя в сторону.
На суде Брайони вела себя как бывалый свидетель, отвечая на вопросы уверенно и вежливо.
– Когда вы впервые заподозрили, что ваша сестра подверглась сексуальному насилию? – спросила ее Мелоди.
– Когда она предупредила, чтобы я никому не позволяла касаться своих интимных частей, иначе мне будет больно. Я была уверена, что кто-то делал с ней это.
– Протестую. Это домыслы! – вскочил на ноги Джон Маршиус.
– Протест отклонен, – сказал судья Чемберлен.
– Сказала ли она, кто это с ней делал?
– Не сразу, но чем больше мы говорили, тем больше она вспоминала. Я думаю, она старалась забыть ужасные вещи, которые произошли с ней.
– Но потом она вспомнила имя?
– Да, мэм. Я помню ее точные слова. Она сказала: «Теперь я помню, что мой брат Карл пришел ночью в мою спальню и лег ко мне в кровать. Это Карл развел мне ноги и глубоко всунул в меня свою большую жесткую штуку, из которой полилось. Я кричала, но никто не услышал. У меня шла кровь, и мне было больно, но я никому не сказала, потому что Карл не велел».
– Возражаю! – закричал Джон Маршиус. – Это пересказ слов другого человека.
– Протест отклонен, – сказал судья. – Свидетельница описывает разговор, в котором сама участвовала. Жюри должно принять во внимание ее ответ.
Мелоди Стросс принялась освещать события, имевшие место после того, как Брайони предъявила Карлу запись с рассказом Саши о том, что он делал с нею.
– Возражаю! Происхождение записи не доказано, и она была исключена из числа улик.
– Мисс Стросс? – попросил судья ответить на возражение.
– Ваша честь, я не прошу представить запись в качестве улики, я просто включаю ее в изложение событий.
– Протест отклонен. Можете продолжать, мисс Бэннок.
Брайони описала нападение на нее Карла.
– Он потребовал сказать, что я сделала с копией оригинальной записи, той, где Саша рассказывает. Я отказалась. Тогда он ударил меня по лицу и бросил на кровать.
– Он причинил вам повреждения?
– У меня распух и болел левый глаз. Из носа пошла кровь, а губа была разбита так, что весь рот заполнился кровью.
Женщины в жюри ахали и в ужасе переглядываясь. Генри Бэннок, сидевший в первом ряду среди зрителей, нахмурился и мрачно посмотрел на приемного сына, который сидел на скамье подсудимых. С начала суда Генри проводил здесь все время, надеясь, что его присутствие подбодрит Брайони и поможет ей выдержать испытание.
– Что случилось после того, как Карл ударил вас и бросил на кровать, Брайони? – спросила Мелоди Стросс.
– Карл сказал, что научит меня уважать его, как научил мою сестру Сашу.
– Говоря «Карл», вы имеете в виду вашего брата, обвиняемого Карла Бэннока?
– Да, мэм.
Джон Маршиус немедленно вмешался.
– Возражаю. Карл Бэннок не брат свидетельнице.
– Принимаю поправку, – так же быстро ответила Мелоди. – Мне следовало сказать «сводный брат». Эти отношения включены в определение инцеста в уголовном кодексе штата Техас.
– Возражаю!
– Снимаю заявление до прений сторон. – Мелоди повернулась к Брайони. – Что потом сделал обвиняемый?
– Лег на меня и сорвал с меня одежду.
– Вы пытались сопротивляться ему?
– Пыталась изо всех сил, но он гораздо тяжелее и сильнее, мэм, и у меня от удара кружилась голова.
– Что произошло после того, как он сорвал с вас одежду?
– Он взял свой пенис…
Карл Бэннок на скамье подсудимых закрыл лицо руками и громко всхлипнул. Джон Маршиус вскочил.
– Ваша честь, мой клиент потрясен этими показаниями. Прошу о снисхождении. Прошу сделать перерыв, чтобы он мог справиться со своими чувствами.
– Мистер Маршиус, по всем сведениям ваш клиент – очень сильная и целеустремленная личность. Я уверен, что он выдержит еще немного. Свидетельница может отвечать на вопрос.
– Он взял свой пенис и насильно ввел его мне… мне в вагину. – Брайони сглотнула и вытерла глаза. – Было очень больно. Мне никогда еще не было так больно. Я кричала и сопротивлялась, но он продолжал пихать его в меня. Потом прибежал Бронзо и оторвал его от меня, но боль не прекратилась, и я видела, что у меня внизу кровь. Пришла Куки, и обняла меня и сказала, что все позади, что Карл больше никогда не сможет причинить мне боль. Она сказала, что никому не позволит обижать меня.
Брайони съежилась на своем стуле, закрыла лицо руками и жалобно заплакала.
– Вопросов больше нет, ваша честь, – тихо сказала Мелоди.
Джон Маршиус вскочил.
– Требую перекрестного допроса, ваша есть.
– Объявляется перерыв до десяти часов завтрашнего утра. Вам придется до тех пор подождать с перекрестным допросом, мистер Маршиус.
Генри Бэннок, Ронни Бантер и Бронзо Барнс ждали Брайони у выхода из зала заседаний, они провели девочку через толпу журналистов, которые толпились на тротуаре, забрасывая ее вопросами. Брайони держала голову высоко и смотрела прямо перед собой, но лицо у нее было серое, а губы дрожали. Она вцепилась в руку отца. Бронзо Барнс прокладывал им дорогу, его мощное сложение и грозная мина помогли им добраться до лимузина.
Вечером Куки принесла Брайони ужин на подносе в спальню, а Генри сидел рядом с дочкой, пока она ела, и говорил. Он говорил, как любит ее, как жалеет, что не смог защитить их с Сашей от тех ужасов, которые творил с ними Карл. Он обещал, что никому никогда больше не позволит обидеть свою дочь.
Он остался с ней и гладил по голове, пока она не уснула.
На следующее утро в десять часов Брайони снова сидела на свидетельской трибуне. В зале суда яблоку негде было упасть, места для прессы оставались только стоячие. Мелоди Стросс и Ронни Бантер подготовили Брайони, и она, не обращая ни малейшего внимания на журналистов, смотрела только на отца, сидящего на первой скамье, и на Бронзо с Куки в трех рядах от него.