Когда первым приземлился Стив Стивенс, Селер с жаром захлопал — именно этого ожидали бы от Дмитрия Платова. Но, улыбаясь и аплодируя, он воображал флоты летающих машин с солдатами за пулеметами и взрывы в Арсенале, вызванные сброшенным с неба динамитом.
Налет с неба, о котором мечтал Марко Селер, требовал множества еще не построенных летающих машин. У таких боевых воздушных судов будет по два или по три, даже по четыре мотора и огромные крылья, они смогут нести много бомб на большие расстояния. Меньшие и более проворные машины сопровождения будут защищать их от контратак.
Селер прекрасно понимал, что идея далеко не нова. Мечтатели-художники и хладнокровные военные давно представляли себе армии воздушных кораблей, способных нести множество пассажиров или бомб. Но Марко Селер жил за счет чужих идей. Он был подобен губке, в чем обвиняла его Даниэлла ди Веккио. Вор и губка.
А что если Дмитрий Платов, русский авиаинженер и создатель термодвигателя, был его единственным оригинальным изобретением? Об этом говорила итальянская пословица: необходимость — мать изобретательности. Марко Селеру необходимо было уничтожить летающие машины соперников, чтобы обеспечить Джозефине победу на его машине. А кто успешнее может вредить им, чем добродушный, всегда готовый помочь «Платов»?
Селер действительно был искусный слесарь-инструментальщик и обладал своеобразной способностью с первых мгновений видеть законченное изделие. Этот дар ставил его выше обычных механиков, когда он, двенадцати лет от роду, работал подмастерьем в Бирмингеме — это место нашел ему отец, иммигрант, официант в ресторане; ради этого ему пришлось соблазнить жену фабриканта. Когда металлический стержень закрепляли в токарном станке, чтобы выточить из него деталь, другие мальчики видели цельный кусок металла. Но Марко мог представить себе конечный результат еще до того, как стержень начнет вращаться. Он как будто видел, что ждет внутри. И высвобождение этой ждущей внутри детали было совсем простым делом — требовалось только отрезать лишнее.
В жизни это тоже действовало. Внутри первого моноплана ди Веккио Марко видел себя — вот он получает контракт на строительство воздушных машин, с помощью которых Италия победит своего злейшего врага Турцию или захватит колонии Оттоманской империи в Северной Африке.
Вскоре затем машина, которую он скопировал, разбилась, он увидел подтверждение «ждущего внутри» в роскошном «особом» поезде, который привез на Первую калифорнийскую воздушную встречу [21] Гарри Фроста с молодой женой. Сказочно богатая пара — тяжелый бомбардировщик и его изящный эскорт, — гораздо богаче самого короля Италии, дали бы ему новый шанс построить боевые летающие машины будущего.
Джозефину, которая хотела летать и страдала без внимания и ласки, соблазнить удалось без всякого труда. На редкость наблюдательная, решительная и смелая в воздухе, на земле, где ее решительность сменялась порывистостью, она легко поддавалась внушению и не умела представить себе последствия своих поступков.
Очень вовремя началась уайтвеевская воздушная гонка через всю страну — она могла доказать, что аэропланы Селера самые лучшие. Должны быть лучшими. Он копирует только лучшее. Марко не сомневался: Джозефина благодаря своему искусству летчицы и тому, что он подрывает усилия ее соперников, непременно победит. Ее победа оправдает его в глазах итальянской армии. Прошлые катастрофы будут забыты, когда его самолеты уничтожат Турцию и Италия захватит турецкие колонии в Северной Африке.
В отдалении показались две желтые точки: Джозефина и следующий сразу за ней и чуть выше, точно пастух, Исаак Белл. Толпа начала скандировать: «Джозефина! Джозефина!» Уайтвей гений, подумал Селер. Они действительно любят свою «Любимицу Америки в воздухе». Когда она выиграет кубок, весь мир узнает ее имя. А все генералы в мире узнают, чьи аэропланы приведут их к победе.
Если победит Стив Стивенс, тем лучше: Селер станет продавать армии не только проворные машины сопровождения, но и тяжелые бомбардировщики. Однако тут возникало одно очень большое «если». Неконтролируемая вибрация, вызванная невозможностью синхронизировать два мотора, грозит разнести аэроплан на куски. Если Стивенс разобьется до окончания гонки, Селер сможет обвинить в этом его большой вес и неумение управлять аэропланом. Пока же приходилось признать, что юный Игорь Сикорский, будь он здесь, а не в России, решил бы его проблему. Если бы только нормально работал термодвигатель, купленный в Париже… но тут он тоже бессилен.
Агенты службы личной безопасности, предупрежденные Ван Дорном, внимательно наблюдали за лестницей, хотя приветственные крики и шум, когда садилась очередная машина, все время отвлекали их внимание, заставляя смотреть на плац-парад.
Теперь они без сознания лежали у ног Гарри Фроста, сраженные ударами его кулаков: вопреки их ожиданиям Фрост появился не с лестницы, ведущей в мезонины, а из лифта, где прятался с самого рассвета.
Фрост установил ружье на каменном основании у прорези в парапете и терпеливо ждал, чтобы голова Джозефины заполнила все поле оптического прицела. Она двигалась прямо на него, готовясь, как требовали правила, облететь Арсенал. Он видел ее сквозь вертящийся пропеллер. Это, возможно, не доставит ему такого удовольствия, как если бы он задушил ее голыми руками, но ван дорны не давали ему подобраться к ней. Что ж, иногда приходится брать что дают. К тому же прицел создавал впечатление, будто они смотрят друг на друга через обеденный стол.
* * *
Едва Исаак Белл увидел бойницы в каменном парапете на крыше Арсенала, он резко отжал руль вперед, заставив «Орла» нырнуть. Крыша — именно то место, где он устроил бы засаду. Правила гонки гарантировали, что жертва Фроста окажется так близко, что он мог бы попасть в нее камнем.
Ведя аэроплан правой рукой, левой Белл развернул автоматическое ружье «Ремингтон». Проносясь мимо Джозефины, он заметил ее удивленное лицо. А впереди между вырезами в парапете блеснула на солнце сталь. За этим бликом, наполовину в тени, поворачивал голову вслед за машиной Джозефины массивный силуэт Гарри Фроста.
Фрост увидел летящего прямо на него «Американского орла».
Он повернул ствол в сторону Белла и открыл огонь. Благодаря упору в прочную крышу Арсенала, он стрелял еще точнее, чем с палубы устричной шлюпки. Две пули пробили фюзеляж сразу за приборами управления, и Белл понял, что его спасла только скорость пикирования: Фрост ее недооценил.
Теперь пришла его очередь. Подождав, пока вертящийся пропеллер не освободит линию огня, рослый детектив нажал на курок «Ремингтона». Осколки камня полетели Фросту в лицо, он выронил ружье и упал навзничь.
Исаак Белл резко развернул «Орла» — чересчур резко, — почувствовал, что самолет начинает вращение, успел исправить положение, пока не потерял контроль, и повернул обратно, к Арсеналу. Фрост бежал по крыше; он перепрыгнул через упавших детективов. Ружье он выронил и зажимал рукой глаз. Белл дважды выстрелил. Одна пуля разбила стекло, под которым находился механизм лифта. Вторая попала в правый каблук Фроста. Мощная пуля калибра .35 сбила Фроста с ног.