— Не моя вина, что другие так поступают.
— Передайте всем.
— А что это вам даст?
— Они не смогут сказать, что их не предупреждали. Приятной дороги домой.
Масто выглядел опечаленным.
— Как мне добраться до Нью-Йорка за два дня?
Исаак за цепочку вытащил золотые часы, открыл крышку и показал Масто время.
— Если поторопитесь, сядете в молочный поезд до Чикаго.
— Джонни Масто не ездит на молочных поездах.
— Когда приедете в Чикаго, сможете насладиться «Твентис сенчури лимитед».
— А как же гонка?
— Два дня. Нью-Йорк.
Недовольно ворча, букмекер и его телохранители поспешили уйти.
Джеймс Дэшвуд спустился с крыши вагона, где подслушивал.
Белл подмигнул ему.
— Одним меньше. Но он не единственный сорящий деньгами хвастун в этой гонке. Не спускайте глаз с остальных. Разрешаю вам сделать несколько ставок, чтобы ваше присутствие не казалось подозрительным.
— Думаете, Масто снова объявится? — спросил Дэш.
— Он не дурак. К несчастью, вред уже причинен.
— О чем вы, мистер Белл?
— Репортеры, которым он заплатил, уже разослали свои статьи. И если, как я подозреваю, саботажник выводит из гонки лучших, Масто только что поставил под его прицел сэра Эддисона-Сидни-Мартина.
Снова начались иллинойсские грозы, поделив гонку на две части. Отстающие машины, те, что поздно вылетели из Пеории из-за механических повреждений или ошибок усталых авиаторов, сели в Спрингфилде. Но летевшие впереди Стив Стивенс и сэр Эддисон-Сидни-Мартин бросили вызов темным тучам, клубившимся на западе, и двинулись дальше, надеясь добраться до Колумбии раньше, чем разразится гроза.
Джозефина, оказавшаяся посередине между лидерами и отстающими, тоже полетела дальше. Белл держался за ней, осматривая землю в поисках Гарри Фроста.
За лидерами устремились их поезда поддержки; потом кочегары подбросили угля: поездам надо было опередить авиаторов, механикам встретить летающие машины, укрыть от дождя брезентом и привязать к колышкам, чтобы не унесло ветром.
Марко Селер, играя роль Дмитрия Платова, руководил большой группой механиков, помощников и слуг, которые обеспечивали безопасность большого белого биплана. Потом прихватил три непромокаемых плаща и побежал привязывать машины Джозефины и Белла, которые спустились с неба, уже освещенного молниями.
Два желтых моноплана, подскакивая, проехали по земле и остановились за несколько мгновений до начала сильнейшего дождя.
Селер бросил один плащ Джозефине, другой Беллу, который сказал:
— Спасибо, Платов, — а потом закричал: — Пошли, Джозефина! Парни привяжут машины. — Он обнял ее рукой за плечи и увел, сказав Платову: — Представьте, как доложить мистеру Ван Дорну, что в «Любимицу Америки в воздухе» попала молния!
— Я помогу, не волнуйтесь.
Платов надел плащ. Огромные дождевые капли стучали по пыльной земле. Они ненадолго смягчили одуряющую жару. Но вот небо почернело, словно ночью, и по полю пронесся ледяной ветер. Последние зрители бросились в отель у трибуны.
Люди Белла: Энди Мозер и его помощники — набросили на «Орла» брезент.
Юстас Уид, новый механик Белла, нанятый в Буффало, сказал:
— Все в порядке, мистер Платов. Мы справимся.
Селер помог механикам Джозефины привязать ее самолет: он помнил, как раздражался, не в состоянии помочь в работе с аэропланом Джозефины — с его аэропланом, — чтобы он летал лучше всех. Джозефина хороша, но недостаточно. Пусть, он truffatore, мошенник, обманывающий доверие людей, но единственное умение, которым он наделен в полной мере, — он отличный механик.
Селер дождался, пока все машины привяжут, и убедился, что Исаак Белл не возвращается от вагона Джозефины, куда он ее проводил. Потом под проливным дождем побежал туда, где был привязан аэроплан сэра Эддисона-Сидни-Мартина, и сделал вид, что проверяет веревки. Хотя вряд ли кто-нибудь мог увидеть его в полутьме и сквозь водяную дымку. Баронет и его механики спасались в поезде. Прекрасная возможность повредить что-нибудь. Но нужно работать быстро и сделать что-нибудь неожиданное.
Гремел гром, молнии били в крышу трибун, и вдоль стоков и водосточных труб плясали огни святого Эльма. Очередная молния ударила в середину поля, и Селер начал понимать, как мудро поступил Белл, спрятавшись от матери-природы. Он побежал к ближайшему убежищу — временному деревянному навесу, поставленному, чтобы снабжать летающие машины бензином, маслом и водой.
Там уже кто-то прятался. Было уже поздно поворачивать, когда Селер увидел, что это англичанин Лайонел Риггз, главный механик баронета и основная причина, почему Селер старался держаться подальше от безголового аэроплана, после того как просверлил в нем дыру в Белмонт-парке.
— Что ты делал у машины хозяина?
— Просто проверял веревки.
— Долго же ты их проверял.
Селер наклонил голову, словно смутившись.
— Ладно, ты меня поймал. Смотрел на конкурента.
— Просто смотрел или что-то делал?
— Делал? А что я мог делать?
Лайонел Риггз подошел к нему совсем близко. Он был выше Селера и шире в груди. Он вопросительно смотрел Селеру в глаза. Потом невесело улыбнулся.
— Шустрый Джимми. Я так и думал, что это ты прячешься в этих кудрях.
Марко Селер понял, что отпираться невозможно. Риггз узнал его. Пятнадцать лет назад, когда им было четырнадцать и восемнадцать, они работали в одной мастерской и жили в одной комнате на чердаке хозяйского дома. Селер всегда боялся, что рано или поздно столкнется со своим прошлым. Сколько механиков в небольшом, тесном мире летающих машин?
Его прозвали «Шустрый Джимми», потому что выговорить «Престоджакомо» англичанам было трудно. Сам он давно узнал Риггза и старался не приближаться к нему. И в разгар грозы столкнулся с ним нос к носу.
— К чему эта русская маскировка? — спросил Риггз. — Бьюсь об заклад, тебя опять поймали на краже, как когда-то в Бирмингеме. Волочиться за дочерью старика — одно дело, удачи тебе, но красть конструкцию, которую он разрабатывал всю жизнь, — низость. Старик хорошо с нами обращался.
Селер осмотрелся. Они были одни. Вблизи навеса никого.
— Замысел старика не сработал. Это была неудача.
Риггз покраснел.
— Неудача, потому что ты украл раньше, чем он закончил… Это ведь ты просверлил распорку крыла?
— Нет, не я.
— Я тебе не верю, Джимми.
— А мне все равно, веришь ты или нет.