Здание старого вокзала Национальной канадской железной дороги идеально подходило для их нужд. Люди Гамаша с разрешения добровольной пожарной команды освободили середину того, что прежде было залом ожидания. Сверкающие полированные деревянные панели на четверть от пола закрывали стену, увешанную плакатами с пожарными правилами и изображениями прежних лауреатов литературной премии генерал-губернатора – намек на главу добровольной пожарной команды. Полицейские удалили все это, аккуратно свернули в рулоны и развесили на стене графики, карты и список подозреваемых. Теперь помещение было похоже на обычный оперативный штаб в старом и великолепном вокзальном здании. Это место было как будто специально создано для ожидания. Сколько сотен и тысяч людей сидели здесь в ожидании поезда, который увезет их или привезет их близких! И вот теперь мужчины и женщины снова сидели здесь в ожидании. На этот раз в ожидании данных экспертизы из криминалистической лаборатории в Монреале. Экспертизы, которая поставит точку в этом деле. Которая уничтожит Крофтов. Гамаш поднялся, сделал вид, что потягивается, и принялся ходить по кабинету. Он часто ходил так в нетерпеливом ожидании – заложив руки за спину, опустив голову, глядя под ноги. Пока остальные делали вид, что работают на телефонах, собирают информацию, старший инспектор Гамаш медленно, размеренными шагами ходил между ними. Неспешно, невозмутимо, неумолимо.
Этим утром Гамаш поднялся еще до восхода. Его маленький походный будильник показывал 5:55. Старшему инспектору всегда доставляло удовольствие смотреть на это цифровое табло, когда на нем выскакивали одинаковые цифры. Полчаса спустя, одевшись как можно теплее, он на цыпочках спустился по лестнице к входной двери гостиницы, но не успел ее открыть, как услышал шум с кухни.
– Bonjour, M. l’Inspecteur, – сказал Габри, появляясь в темно-фиолетовом халате и пушистых тапочках, с термосом в руке. – Я подумал, что перед уходом вам неплохо выпить cafй au lait.
Гамаш был готов его расцеловать.
– И съесть парочку круассанов. – Габри, державший одну руку за спиной, теперь предъявил ее Гамашу вместе с пакетиком.
Гамаш был готов жениться на нем:
– Merci, infiniment, patron.
Несколько минут спустя он сидел на подернутой ледком деревянной скамье в центре деревенского луга. Он полчаса оставался там, созерцая тихое, мирное темное утро и светлеющее небо. Чернота сменилась темно-синим цветом, потом к нему примешался золотой оттенок. Наконец-то метеорологи дали точный прогноз. Забрезжил рассвет – яркий, хрустящий, ясный и холодный. В окнах стал зажигаться свет. Это были несколько спокойных минут, а Гамаш ценил каждое спокойное мгновение. Он налил себе крепкий густой кофе из термоса в маленькую металлическую чашку, вытащил из пакета все еще теплый рассыпчатый круассан.
Гамаш прихлебывал кофе и жевал круассан. Но главным образом наблюдал.
Без десяти семь зажегся свет в доме Бена Хадли. Несколько минут спустя Дейзи проковыляла по двору, виляя хвостом. Гамаш знал, что большинство собак, даже умирая, лизнут хозяина или будут вилять хвостом при виде его. В окно он видел, как ходит по дому Бен, как готовит себе завтрак.
Гамаш ждал.
В деревне началось движение, и к семи тридцати большинство домов ожило. Морроу выпустили из дома Люси, и она обошла территорию при доме, принюхалась. Подняла голову, медленно повернулась и пошла, а потом побежала по тропинке через лесок к своему дому. К мамочке. Гамаш проводил взглядом золотистый хвост, исчезнувший среди деревьев. У него кольнуло сердце. Вскоре появилась Клара и позвала Люси. В ответ Люси тявкнула один раз, и Клара вошла в лесок, а несколько минут спустя появилась вместе с Люси – голова у собаки была опущена, хвост неподвижен.
Клара плохо спала прошедшую ночь, через каждый час просыпалась, обуреваемая тяжелым чувством, которое в последние дни не отпускало ее. Утрата. Тот крик в ушах, который не давал ей покоя прежде, превратился в непреходящий стон в глубинах ее души. Они с Питером снова поговорили за мытьем посуды, пока остальные сидели в гостиной, обсуждая вероятность преднамеренного убийства Джейн.
– Извини, – сказала Клара с полотенцем в руке, забирая теплые влажные тарелки у Питера. – Я должна была рассказать тебе о моем разговоре с Гамашем.
– Почему же не рассказала?
– Не знаю.
– Это нехорошо, Клара. Может быть, ты мне не доверяешь?
Он повернулся к ней, его голубые с ледком глаза смотрели проницательно и холодно. Она знала, что должна сказать ему: как сильно она его любит, верит ему, нуждается в нем. Но что-то удерживало ее. И вот опять. Молчание между ними. Что-то не высказанное словами. «Может быть, так оно и начинается?» – подумала Клара. Трещины между супругами заполняются не уютом и близостью, но множеством слов, которые не были произнесены и которые были произнесены.
Опять ее любимый закрылся. Окаменел. Стал неподвижен и холоден.
В этот момент к ним и вошел Бен, застав их за действом более приватным, чем секс. Их злость и боль были как на выставке. Бен запнулся, остановился, забормотал что-то и наконец вышел, как ребенок, застукавший родителей в постели.
Вечером, когда все ушли, Клара сказала Питеру то, что он давно хотел услышать. Сказала, как верит ему, как его любит. Как она сожалеет, как благодарна ему за терпение, которое он проявил, когда она была в отчаянии после смерти Джейн. Она попросила у него прощения. И он простил ее. Прижал ее к себе, и они лежали так, пока их дыхание не выровнялось, пока они не стали дышать глубоко и как один организм.
И все же что-то осталось недосказанным.
На следующее утро Клара поднялась рано, выпустила Люси, приготовила Питеру оладьи, кленовый сироп и бекон. Неожиданный запах канадского бекона, свежего кофе и дымкб разбудил Питера. Он проснулся и принял решение позабыть о прошлых обидах. Вчерашний день лишний раз показал Питеру, насколько опасно проявлять свои чувства. Он принял душ, надел чистое, посмотрел на себя в зеркало и спустился в кухню.
– Как ты думаешь, когда Йоланда переедет? – спросила у него Клара во время завтрака.
– Наверное, когда будет оглашено завещание. Через несколько дней. Может, через неделю.
– Не могу поверить, что Джейн оставила дом Йоланде. Хотя бы только потому, что ей было известно, как я ненавижу ее племянницу.
– Возможно, ты тут ни при чем, Клара.
Опа. «И возможно, ты все еще злишься», – подумала Клара.
– Я наблюдала за Йоландой последние два дня. Она привозит вещи в дом Джейн.
Питер пожал плечами. Он уже начал уставать от необходимости все время утешать Клару.
– Разве Джейн не написала новое завещание? – попробовала она еще раз.
– Что-то я такого не помню.
Питер хорошо знал Клару: она использовала перемирие, чтобы попытаться отвлечь его от обид и перетянуть на свою сторону. Он отказывался подыгрывать ей.