Сон был настолько четким, что, проснувшись, Карагезов глянул, не спит ли рядом с ним Елена Давыдовна. Не было никого в спальне. Но постель смята, и голова у него тяжелая, как двухпудовая гиря, под черепной костью пульсирует боль, и мышцы тела ноют, как будто он всю ночь мешки разгружал… Может, это и не сон был вовсе?
Денис Андреевич перевел взгляд на стол, где с вечера оставалась посуда. Но не было ничего: видимо, Елена Давыдовна все убрала. И пустого бокала из-под вина не видно, и не с чего взять образцы для анализа. Придется кровь сдавать, чтобы узнать, какую дрянь подмешали ему в вино.
Карагезов вскочил с кровати, преодолевая недомогание, оделся, спустился вниз, в комнату к Елене Давыдовне, но там ее не застал. А дежурный сказал, что горничная ушла еще ночью. Вся заплаканная ушла. При этом Валера Косухин как-то странно посмотрел на Дениса Андреевича, как будто это он ее обидел.
– Косухин, а почему ты на меня так смотришь? – не на шутку разволновался Карагезов.
– Так она от вас шла, Денис Андреевич. К себе в комнату зашла, побыла там и совсем ушла.
– А что случилось, не сказала?
– Нет… А что случилось?
– Давай, Косухин, поднимай людей. Елену Давыдовну будем искать.
– Зачем?
– Затем, Косухин, затем… Затем, что засланная казачка она, Косухин.
Карагезов поднялся к себе в спальню, глянул на экран включившегося вдруг телевизора и обомлел. Он буйствовал в своей постели, срывая с Елены Давыдовны одежду. Она сопротивлялась, пытаясь столкнуть его с себя, но так не смогла с ним ничего поделать… Это было самое настоящее изнасилование.
Видео крутилось без звука, но можно было себе представить, как орала Елена Давыдовна. Но, может, она даже не пикнула, просто изображала крики, а затем и стоны… Нельзя ей было вчера ночью поднимать шум, этим бы она привлекла к себе ненужное внимание, и чей-то коварный план обрушился бы, что называется, на самом интересном месте. А еще коварная горничная могла выдать себя фальшью в своем взывающим к пощаде голосе. Значит, запись изначально велась без звука.
Денис Андреевич вздрогнул, услышав звонок своего телефона.
– Гражданин следователь? Доброго вам утра. Если оно доброе, – с легким намеком на одесский говорок произнес чей-то сиплый, гнусавый голос.
Карагезов молчал, стиснув зубы. Незачем спрашивать, кто ему звонит, если ясно и так, что это часть хитро спланированного плана.
– Зачем сестру мою обидел, гражданин следователь? Петухом петь желаешь, так мы тебе это устроим!
– Хватит ломать комедию! – не выдержал Карагезов. – Чего ты хочешь, не знаю, как тебя там?
– Отмашку на Гурцула дал Кирилл Лиманов. Если ты с этим не согласен, пеняй на себя. Если согласен, Елена Давыдовна заберет заявление.
– Заявление?
– Да, через пять минут оно будет в полиции. Тебе нужны неприятности, гражданин следователь?
Каразегов ошеломленно смотрел на экран телевизора. Елена Давыдовна больше не сопротивлялась и даже стала получать удовольствие. Но вот она снова попыталась вырваться, и все потому, что он перешел к извращенной фазе секса. К той фазе, которую он и с женой-то себе не позволял. Видно, крепкую дозу дурмана он вчера употребил вместе с вином. Есть такие наркотики, которые превращают нормального человека в сексуального монстра. А Елена Давыдовна очень хорошо справлялась со своей ролью, и казалось, что ее действительно насилуют.
В принципе, Каразегов мог бы доказать свою невиновность. Сдать кровь на анализ, выявить в ней наркотическое вещество, затем допросить Елену Давыдовну, вместе с ней вывести на чистую воду и тех, кто заказал этот спектакль. Ну а вдруг она не признается? Вдруг начальство решит, что наркотик он употребил по собственной воле? Ведь это не какой-то там банальный шантаж, за этим стоит Воротынцев-младший со всей своей мощью, которую он мог обрушить на Карагезова. Эта мразь запросто сможет организовать травлю по всем фронтам – и начальство будет прессовать Дениса Андреевича, и средства массовой информации смешают его с дерьмом. А как перед женой оправдаться? Да Лида же проклянет его, если увидит, какие вещи он вытворяет в постели с горничной…
– Нет, неприятности мне не нужны.
– Вы принимаете наши условия?
Надо соглашаться на правила игры, но принимать их не стоит. Иногда нужно отступить, чтобы затем атаковать с другого фланга.
Не отступится он от Воротынцева, обязательно что-нибудь придумает, чтобы раздавить мафиозного спрута. Так что пусть эта сволочь не радуется своему временному успеху…
– Да, принимаю.
– Условий несколько. В ящике стола находится кейс, там все подробно написано. Через пять минут я вам позвоню, вы должны дать мне свое согласие по всем пунктам. Если нет, заявление будет в полиции.
В трубке послышались короткие гудки. А в голове у Карагезова что-то замкнуло.
Нельзя было доставать кейс, открывать его, ведь там могло находиться взрывное устройство. Но об этом он подумал, когда руки уже поднимали крышку кейса. Видно, действие наркотика еще не совсем сошло на нет.
В кейсе действительно была бомба. В виде банковских упаковок, по сто тысяч рублей в каждой. И эта бомба взорвалась, когда в спальню зашел подполковник Извеков, а с ним еще два опера. Каразегов дернулся так, будто его поймали на взятке. Но Извеков лишь усмехнулся.
Нет, не станет он сдавать своего следователя. Если, конечно, тот примет правила игры, по которым Извеков играл сам. Тогда и травли не будет, и деньги Карагезов сможет оставить себе. А там, как оказалось, было пять миллионов рублей. Что ж, пусть это будет выходным пособием. Выслуга лет у Карагезова имелась, поэтому он мог выйти на пенсию хоть завтра. Так он и сделает. Если отступается от своих принципов, то ему не место на службе. А он отступается и от них, и от Лиманова.
Давит тюрьма. И морально давит, и физически. Рома сумел освоиться, по утрам он делает зарядку и вечером качается на пару со Степой, но их ждут небольшие сроки, а Кириллу гнить за решеткой до конца дней своих. И зачем ему здоровый образ жизни, если в его случае лучше умереть рано, чем поздно?
Но ведь можно все изменить. Можно сдать Леню, и тогда Карагезов выпустит его на свободу. Сначала разгонит мафию, а затем даст ему зеленый свет в новую жизнь. И Настя, возможно, будет спасена.
Да, надо признаваться в сговоре с Воротынцевым… Кирилл грустно усмехнулся. Опять ведь ничего не скажет – и упрямство будет держать его за глотку, и опасения за Настю. Видимо, придется ему сгнить в тюрьме…
Дверь в помещение для допросов открылась, и Кирилл оказался в клетке, с внешней стороны которой находился стол следователя. Странно, Карагезов не отделялся от него решеткой.
Но и за столом сидел вовсе не Карагезов. Относительно молодой, спортивного вида мужчина, костюм на нем темно-серого цвета, дорогой костюм – и пошив отменный, и сукно высочайшего качества. И одет он хорошо, и ухожен от и до. Но душонка у этого индивидуума с изъяном, иначе бы он не выбрал для допроса кабинет с клеткой.