— Совершенно верно, — подтвердил Копаев. — Читаем дальше…
«— Саша, как хочешь. Команда сказала — если не будет «десять — ноль», она не будет играть…
— О черт!.. Артур, ты пойми мое положение! Уговори ребят! Я сделаю к семнадцатому «восемь — ноль», и один будет забит в твою честь после финального свистка…
— Договорились. Но, Саша, помни: не будет счета — ребята будут играть, как в финале с «Порту». Сколько нужно?..
— Один — один в первом тайме и один наш во втором…» — Это уже о счете, — объяснил Антон. — Теперь давайте вспомним, как проходила та игра.
Отложив лист в сторону, он откинулся в кресле.
— Вспоминать буду я. В первом тайме Безликин, пройдя всю оборону «Олимпа», которая выглядела словно под «шмалью», как стреноженная лошадь дошел до штрафной площадки и, простите за выражение — пнул. Именно пнул, а не пробил. Второй голкипер «Олимпа» Сутягин посмотрел на мяч, катящийся в ворота, показал лицом: «Сколько ни играю в футбол, а такого коварного удара не видел» — и даже не шатнулся в сторону мяча. Дело было на восьмой минуте матча. На шестнадцатой полузащитник Чирко навесил в штрафную, и Головатов, чей рост на тридцать сантиметров меньше роста защитника «Олимпа» Родригеса, выигрывает у последнего воздушную дуэль, и мяч летит в хотя и в створ ворот, но в руки Сутягина. И Сутягин, уже прошедший отбор к участию в Лиге чемпионов, поступает следующим образом…
Из сотрудника УСБ ГУВД Екатеринбурга Копаева получился бы, наверное, неплохой комментатор.
— Он пытается красиво отбить мяч кулаком в падении, в результате чего тот оказывается в правой «девятке». И снова эта мина: «Я сделал все, что мог…»
— Вы сможете доказать, что Сутягин и Родригес «сдали» игру, если они подадут на вас в суд за клевету? — угрожающе пробормотал Ресников.
— Родригес точно не подаст, — решительно заявил Копаев. — Я читаю дальше, и вы поймете, почему. Это разговор двух президентов после первой половины встречи.
«— Артур, сделай ничью, а на последней минуте нужен пенальти…
— Как скажешь, дорогой…»
— И что мы увидели во втором матче? Я, например, могу констатировать следующее. На сорок девятой минуте, то есть спустя двести сорок секунд после свистка, Анолсо делает счет два — один, а на семидесятой Соевич уравнивает счет. И вы посмотрите, какое совпадение! На девяностой минуте все тот же Родригес в площади ворот хватает за майку Абрамова, который был на расстоянии десятка метров от мяча, и судья вынужден назначить штрафной. За тридцать секунд до финального свистка главного судьи матча Головатов делает дубль и оставляет «Зарю» в Премьер-лиге российского чемпионата.
Копаев вытянул из папки еще с десяток листов и положил на них руку.
— Дальше читаем? Здесь еще четыре серии телефонных переговоров, в том числе и междугородных, на общую сумму в восемьсот тысяч долларов. Кажется, эту схему вы мне, Фрунзик Норикович, не объясняли, верно? Откуда же я ее взял? Ответ у меня готов. О договорных матчах вы знали — это не секрет. Это порок, преследующий футбол все время его существования. Но вы не догадывались о масштабах.
У меня на руках материал Крыльникова, — любуясь замешательством Базаяна, продолжил Антон. — Это не протоколы допросов следователей, не постановления и не протоколы изучения документов. Это подлинная информация, не влившаяся в ход расследования возглавляемой им группы. Полковник Крыльников до мелочей был осведомлен обо всем, что происходило в клубе. Здесь, — Антон в очередной раз похлопал по стопке листов, — ответ на вопрос, как при бюджете клуба в двадцать шесть миллионов долларов руководство клуба за только что истекший год умудрилось совершить сделок на триста восемьдесят миллионов. И только двадцать три миллиона проведено через бухгалтерию, что указывает на то, что клуб облапошил государство минимум на тридцать пять миллионов.
Ресников вдруг засуетился, полез рукой в карман, вынул платок. Промокнул им лоб и бросил на стол.
— Интриги. Это интриги. О том, что меня хотят незаконно сдвинуть с поста президента клуба, мне известно давно. И очень срамно для Федерального агентства, что в расправу оно вовлекает Генеральную прокуратуру страны.
— Это материал Крыльникова, Ресников, — сказал Антон, похлопав по папке. — Тот самый, который ваши люди так упорно искали сегодня в квартире покойного полковника. Ваш последний телефонный разговор с ними происходил под моим контролем.
Эта папка была просто кладезем откровений. После описания технологии договорных матчей из нее появилась информация о «спонсорской помощи». Кто только не оказывал эту помощь! Одних фамилий было лет на триста отбытого ими срока. А суммы — они впечатляли.
Как и политика зарабатывания и присваивания денег на купле-продаже перспективных юных дарований, которые обратно в клуб возвращались отработанным материалом, годным разве что для игр в дубле.
— А вы, оказывается, лукавы, — Ресников рассмеялся. — И были не столь откровенны, когда заявляли о своем непонимании футбола.
— Да, я знаю, что Олич играет не за «Торпедо». И не только потому, что у меня хороший консультант из Федерального агентства по спорту.
— Я вас понял, — отрезал президент, разглядывая разложенные по столу более чем весомые вещественные доказательства. — Звоню своему адвокату. Он в здании, сейчас подойдет, и с этого момента я буду разговаривать с вами только в его присутствии.
Антон посмотрел на взмокшего от неожиданно свалившихся на голову проблем Базаяна, на президента и развел в стороны руки: «Это ваше право…»
— Владимир Павлович, — просипел президент в серебристую трубку, — поднимитесь, пожалуйста, ко мне.
Копаев отвернулся и посмотрел в окно. За ним по краям, обметенным инеем, виднелся парк. Мамы, неторопливо шагая по очищенным до тротуарной плитки дорожкам, толкали перед собой коляски и переговаривались друг с другом. Многие вышли в парк с собаками. Все правильно. Без собак нынче в парк ходить небезопасно. С собакой ходить даже лучше, чем с мужем.
Ровно через три минуты в кабинет вошли четверо. Единственный, кто этому появлению удивился, был Базаян. Он даже развернулся в кресле, чтобы внимательно всмотреться в их лица и понять, что происходит. Лицо его в этот момент напоминало восхищение криптозоолога, увидевшего йети. Он обернулся к Антону и совершенно растерянно спросил:
— Что происходит, Иван Дмитриевич?
Вопрос выглядел резонным, потому как четверка крепких молодых людей, ввалившихся в приемную президента, совершенно не напоминала мэтров от правозащиты.
— Это ваша полузащита, Ресников? — поинтересовался Копаев. И Базаяну: — Артур Олегович понял, что после провала варианта со взяткой для разрешения ситуации остался только один способ.
— Руки на стол положили, — предложил один из четверки. — Быстро.
И заместитель председателя Федерального агентства по спорту только сейчас заметил, что двое из четверых вооружены. Не исключалось оружие и у двоих оставшихся, но, видимо, коллектив прибывших посчитал, что четыре «кольта» 38-го калибра на двоих — это чересчур.