Адвокат улыбнулся моей наивности.
— Это всего лишь был печеночный паштет, который Зоя в темноте брызнула на тебя. А что касается выстрела из «макарова», то он был холостым.
Я все еще сомневался:
— Но, когда я включил свет, я сам своими глазами видел на затылке трупа рану и кровь.
— Не будь наивным, Игорь! — укоризненно проговорил Маринов. — Тебе не хочется верить, что тебя облапошили, провели как пацана, но это действительно так. На мне был парик, точная копия волосяного покрова головы Шумилина. Этот парик был заранее заказан в одной из лучших мастерских по изготовлению париков по фотографии Шумилина, и на нем мы уже сами с Зоей проделали отверстие и испачкали волосы блестящей красной краской, имитирующей кровь.
Мне оставалось только прикусить язык и дальше внимать словам адвоката, и если он действительно говорит, как было на самом деле, то удивляться подлости, циничности, беспринципности Зои, Легкова и самого Маринова.
— После холостого выстрела, произведенного Зоей, я упал таким образом, чтобы не было видно моего лица. Ты наверняка догадываешься, для чего я так поступил? — посмотрел на меня вопросительно адвокат.
— Для того чтобы при свете я не догадался, что вместо Шумилина на полу лежишь ты, — проговорил я глухо.
Адвокат облизал пересохшие губы:
— Все верно, Игорь, и Зоя, чтобы ты не увидел, кто на самом деле лежит на полу, остановила тебя в тот момент, когда ты двинулся было ко мне, собираясь перевернуть, как ты считал, мертвое тело. После драки с тобой я тяжело дышал и мне очень трудно было сдерживать дыхание. Казалось, что мои легкие вот-вот разорвутся от нехватки кислорода. Это заметила Зоя, и потому она всячески отвлекала твой взгляд от моего тела и постаралась быстрее увести тебя из комнаты. Затем вы с нею отправились в бассейн. Пока вы с Зоей беседовали в спорткомплексе, в «охотничьей» менялись декорации — шла подготовка ко второму акту спектакля, разыгранного для тебя. Я позвал Легкова, снял с себя костюм, обувь, и мы вместе с охранником вновь надели перепачканную кровью Шумилина одежду и туфли на труп. Затем перетащили мертвого хозяина дома в «охотничью» комнату на то же место, где лежал я, и уложили в том же положении, какое приняло мое тело после того, как я якобы упал, сраженный пулей Зои. За это время Зоя обработала тебя, уговорив представить убийство своего супруга в другом свете. При этом тебе все время вдалбливалось в голову, что Шумилин деспот, издевается над Зоей. Делалось это для того, чтобы у тебя не сложился комплекс вины за содеянное и ты бы считал, что Зое выпал случай вырваться из-под ига мужа-тирана и при этом унаследовать его состояние и дело, которое тебе предлагают, правое. Потом Зоя, решив, что прошло достаточно времени для того, чтобы мы с Легковым поменяли декорации, привела тебя в «охотничью» комнату и показала лежащий на старом месте труп настоящего Шумилина, дабы у тебя уже никогда не возникли подозрения, что тебя самым настоящим образом дурят.
Адвокат говорил, а я вспоминал события роковой ночи с шестнадцатого на семнадцатое февраля, анализируя их, и все больше и больше убеждался, что адвокат говорит сущую правду. Вспомнилось мне и то, что когда я с Зоей пришел в «охотничью», то удивился чуть изменившемуся положению тела и по-иному расположенным складкам на костюме трупа.
— Тимофей в это время уже был в своей комнате охранника, — продолжал добивать меня адвокат своим рассказом, все больше и больше открывая мне глаза на истинно происходившие в ту роковую ночь события. — И Зоя настояла на том, чтобы ты отправился в гостевой домик и блокировал, как вы между собой с Зоей решили, Легкова, а потом уничтожил бы записи видеонаблюдения. Но это уже было необходимо сделать для полиции, чтобы не оставить улик, свидетельствовавших, кто в этот день был в доме, а кого не было. Зря ты не посмотрел жесткий диск, Игорек, — подмигнул мне адвокат, — а уничтожил его. На нем можно было бы увидеть много чего интересного. В частности, меня, передвижения Легкова из гостевого домика в дом и обратно и Зою, когда она после убийства покидала особняк.
Я молча проглотил нанесенную мне обиду. Смеется тот, кто смеется последним.
— Но не буду забегать вперед, — проговорил Маринов. — Накануне Тимофей специально вылез с тобой через окно гостевого домика и оставил открытым и распашную решетку для того, чтобы ты мог к нему забраться. Ты помнил об этом окне и все выполнил так, как и было задумано. Тимофею, правда, досталось немножко. Ему стоило большого труда не подраться с тобой в полную силу. Не забывай, он ведь боевой офицер, превосходно владеющий приемами рукопашного боя. Он дал себя связать и даже ничем не выдал того, что отлично знает, кто против него действует. Затем Зоя потребовала избить ее и связать, дабы полиция решила, будто на дом напали грабители, которые связали ее, убили Шумилина и похитили ценные вещи. Конечно же, никакие вещи Зоя никуда не прятала, и пистолет никто никуда не выбрасывал, оружие было Легкова, который позже его и забрал. Ну а после того, как ты, исполнив свою роль, ушел, сцена была убрана: я вышел из той самой комнаты, где прятался, развязал Зою, мы с ней снова перетащили труп в соседнюю комнату и уложили на том же самом месте, где Шумилин и был убит. Естественно, проделали это для того, чтобы экспертиза могла подтвердить, что Владимира застрелили на этом самом месте и в этой же одежде. Потом мы с Зоей затерли везде отпечатки пальцев и ушли, оставив Легкова одного отдуваться перед полицией. И кстати, Тимофей превосходно сыграл свою роль. Он до последнего стоял на том, будто знать ничего не знает, ведать не ведает, на него кто-то ночью напал, связал, а что происходило в доме, он понятия не имеет. Зоя же вообще в уголовном деле не фигурировала, поскольку никто ее в доме не видел и не знал. Как я уже говорил, Шумилин тщательно скрывал свои отношения с любовницей, опасаясь, что о ней узнает его жена. Оно и понятно, кто же станет афишировать внебрачную связь?
Я уже устал удивляться своему идиотизму и умению не замечать самых очевидных вещей. Вот почему о Зое ничего не упоминалось в Интернете, а только о жене Шумилина (подразумевалось, живущей в Англии), которой и достанется большое наследство супруга. Никому же не известная любовница Шумилина, сделав в его доме черное дело, покинула особняк.
В этот момент глаза Маринова расширились от ужаса. Глядя куда-то мимо меня, он вдруг заорал:
— Берегись, Игорь!!!
Я резко обернулся. У угла багажника «Ситроена» стояла Зоя, держа в руках оружие, направленное на нас. Очевидно, это был пистолет Легкова, подобранный ею с пола. Ни я, ни адвокат не видели, как Зоя вошла в гараж. Она появилась неожиданно, видимо, молодой женщине надоело ждать внизу в подвале развязки происходивших в гараже событий. Она вылезла в пролом, поднялась по лестнице, ведущей из подвала на первый этаж дома, а потом стояла в коридоре и слушала, о чем мы с Мариновым говорим. И вот сейчас решила войти в гараж и с помощью пистолета своего дальнего родственника прекратить обличительную речь адвоката. Сегодня в меня пытался стрелять Легков, затем держал на мушке Маринов, и вот теперь в третий раз целится Зоя. Три покушения на мою жизнь за один день — это слишком. Я с быстротой, на какую только был способен, ударил адвоката ногой в плечо — он съехал по стене спиной на пол, — а сам отскочил в сторону, и в тот же миг прозвучал выстрел. На том месте, где только что была голова адвоката, появился след от пули. «Мы с Владиславом квиты: на сей раз я ему спас жизнь», — подумал я, а Зоя снова навела оружие на голову Маринова и, тщательно целясь, стала выжимать холостой ход спускового крючка. За эти доли секунды я успел вытащить из заднего кармана джинсов «беретту» адвоката, но времени на то, чтобы взводить курок, целиться и стрелять, не было. Да я бы и не смог выстрелить в женщину — хватит смертей и трупов, связанных с делом о наследстве Шумилина. Единственное, что успел сделать, — это размахнуться и швырнуть пистолет в Зою. Оружие с силой врезалось в ее правое плечо. Зоя вскрикнула, рука ее дернулась вверх, и следующая пуля из оглушительно грохнувшего в гараже пистолета попала в потолок. Зоя сумела пересилить боль. С гримасой страдания она вновь навела пистолет теперь уже на меня, но я успел метнуться к ней, схватил правой рукой ее запястье, развернулся к молодой женщине спиной и, захватив ее руку под мышку, прижал ее к своему боку. Если бы вместо Зои был мужчина, то я бы повернул руку под неестественным для сгибания конечности углом и сломал ему предплечье, но моим противником была женщина, и я, щадя ее, осторожно выкрутил ее запястье и, когда сжимавшая рукоятку пистолета ладонь разжалась, аккуратно вытащил оружие из руки Зои.