Следующую пулю он всадил в стену над ухом Моники, она сунула руку под стол, пригнулась, опустив голову к коленям, и Эрик выстрелил еще раз прямо ей в макушку. Наверное, он замешкался на целую секунду, завороженный видом маленькой дырочки, появившейся у нее в голове, темной, как и любая другая дырка, какие он видел, темнее даже ее черных-пречерных волос. Потом он развернулся.
Следующая пуля попала в Паджета, выбив пиво у него из руки и отшвырнув так, что он ударился бедром и головой о дверцу холодильника.
Весь дом сотрясался от звука выстрелов.
Оружие в руке Эрика подрагивало, но не сильно, а в голове вроде бы перестало пульсировать.
— Ты вонючий кусок дерьма… — выдавил из себя Паджет.
Голос у него был тонкий, девчачий. Посреди пропотевшей футболки у него была дырка, из которой вытекала кровь, расползаясь все шире и шире.
Эрик подумал: «Я только что застрелил троих. Черт, о черт!»
Он поднял с полу банку пива. Выдернул кольцо, и пиво брызнуло на ножку стола. Он сунул банку в руку Паджета, глядя, как пена заливает пальцы и запястье старика. Лицо у него стало словно мел, как и волосы. Из груди вырывался приглушенный свист. Когда тело Моники сползло со стула и грохнулось на линолеум, Эрик на мгновение присел на пол.
Он провел рукой по волосам Паджета — заснеженный уголь. Даже едва живой, Паджет сумел дернуться, пытаясь отстраниться. Только отстраниться было некуда, и Эрик несколько раз погладил его по голове, а потом снова сел, отодвинувшись.
Паджет уперся рукой в пол и попытался подняться. Рука подогнулась, и Паджет снова осел. Попробовал еще раз. Слепо нашаривая стул, наконец положил ладонь на сиденье, язык вывалился у него изо рта и повис над нижней губой, когда он попытался подтянуться. Он сумел приподняться, встал на полусогнутых дрожащих ногах, а потом стул скользнул по полу, и Паджет упал на пол, на этот раз гораздо тяжелее, да так и остался сидеть, уставившись на свои колени и делая резкие, короткие вдохи искривленным ртом.
— С чего ты взял, что меня можно использовать? — спросил Эрик у Паджета, с усилием двигая губами, словно они были резиновыми.
Старик отрывисто дышал, широко раскрыв рот и глаза. Он старался заговорить, но получалось только шипение.
Эрик отодвинулся назад, чтобы прицелиться. Паджет уставился в дуло, взгляд у него стал диким и затравленным. Эрик позволил ему насмотреться вдоволь. Паджет крепко зажмурился, зная, что сейчас вылетит пуля.
Эрик выжидал.
И когда Паджет открыл глаза, Эрик выстрелил ему в лицо.
— Правило номер семь. — Эрик поднялся. — Пошевеливайся, пошевеливайся.
Он прошел под лестницей, зашел в спальню в глубине дома и открыл дверцы стенного шкафа. В шкафу был сейф. Примерно три фута высотой и два шириной, но Эрик знал из бесчисленных ночных разговоров в тюремной камере, что в сейфе нет ничего, кроме телефонных справочников. Он не был даже прикручен к полу. Кряхтя от напряжения, с трудом переваливая сейф с боку на бок, Эрик стал тянуть его, пока пол под ним не открылся. Эрик сел на корточки и начал рассматривать половицы, изодранные и исцарапанные дном сейфа. Поднял поперечную доску, и та сразу же поддалась. Он швырнул ее за спину, вынул еще четыре и заглянул в дыру: пакеты, много плотно набитых пакетов с героином. Эрик вынимал пакеты один за другим, складывая их на кровать, пока тайник не опустел. Всего получилось четырнадцать пакетов.
Эрик огляделся в поисках чемодана или спортивной сумки, но ничего подходящего не увидел и вернулся в кухню. Ему пришлось перешагнуть через ноги Паджета и голову Моники, чтобы открыть дверцы тумбы под раковиной. Там он нашел коробку с мешками для мусора, и тут же его кольнуло осознание, что Джеффри, сидел, привалившись к этой самой тумбе. Джеффри в купальном халате и коричневых носках, с чертовой пулей в горле.
Эрик заметил капли и подтеки крови на ящиках слева, потом еще на полу, на дверной раме и на двери, ведущей в коридор. Кровавые следы походили на жирных красных бабочек. Эрик вышел по ним в коридор, где ожидал увидеть Джеффри, распластавшегося на животе, задыхающегося или мертвого.
Но Джеффри там не было. Кровавые бабочки заворачивали на лестницу, а потом исчезали в темноте на узких, продавленных ступеньках и вылинявшей, потертой ковровой дорожке, постеленной по центру. Голая лампочка свисала с низкого потолка.
Стоя здесь, Эрик различал прерывистое дыхание. Оно доносилось справа от лампочки, из дальнего угла комнаты где-то над ним. Он услышал, как выдвинулся ящик.
Эрик сглотнул комок в горле, его накрыло волной паники. Правило номер семь, правило номер семь. Не думай, а действуй. Он быстро вернулся на крыльцо и схватил мешок с углем, который заметил раньше. «Мэтчлайт». Не требует жидкого средства для розжига. В наши дни все предусмотрено.
Снова оказавшись в коридоре, он медленно-медленно высунул голову из-за лестницы, прислушиваясь к сипению, рвущемуся из развороченного горла. Когда он удостоверился, что Джеффри не поджидает его на темной лестнице или на верхней площадке, он поднялся на первую ступеньку и поставил мешок с углем.
Потребовалось полминуты, чтобы разорвать мешок с обеих сторон, и Эрик обжег большой палец, крутанув колесико своей зажигалки. А потом пламя сразу взметнулось. Наверное, за многие годы на лестницу пролили целую ванну спиртного, потому что огонь мгновенно набросился на края линялого ковра и рассыпал по ступенькам искры, похожие на сигнальные огни взлетной полосы. Эрику ударило в лицо угарным газом, и он отступил назад. Дым был черный, нездоровый, с керосиновым запахом. Эрик уже собирался обойти огонь, когда пуля впилась в пол прямо перед ним. Еще одна пуля прожужжала над головой и вонзилась в дверь на крыльце.
Эрик прицелился поверх пламени и выстрелил в темноту, ему ответили вспышкой, несколькими вспышками, пули втыкались в стены, осыпая его голову щепками.
Он скорчился под стеной. Пламя лизнуло ему ухо, он увидел, что плечо горит, похлопал по нему и сбил огонь, но теперь горела стена. Стена, лестница, спальня по другую сторону стены. Твою мать! Героин остался в спальне, дожидается его на кровати.
Полыхал уже весь коридор, черные клубы маслянистого дыма разъедали глаза и легкие. Эрик выстрелил в Джеффри в тот самый миг, когда тот перепрыгнул через лестничные перила. Джеффри упал в огонь, сжимая в руке бесполезный девятимиллиметровый револьвер. Эрик выстрелил в него снова, когда тот грохнулся на пол в коридоре, и Джеффри, одной рукой все еще зажимая разодранное горло, рухнул в огонь, от которого загорелся и его халат.
Эрик пытался обойти пламя, но это было невозможно. Огонь был повсюду. А там, где его не было, клубился черный дым.
Глупо, подумал Эрик. Ты болван. Болван, болван, болван!
Но не такой болван, как эти три покойника, которых ты оставил в доме.
Эрик вышел за дверь и двинулся обратно по дорожке из растрескавшихся камней, под сочащимися влагой деревьями с их «кап-кап-кап», сел в машину и выехал на грязную дорогу. Свернул на другую дорогу, покрытую покореженным асфальтом, спросил себя, какого рожна люди вообще живут в этой долбаной дыре. Найди, блин, работу, подумал он. Завяжи с коксом. Обрети хоть какое-то самоуважение, иначе ты не лучше этих дебилов. Долбаных дебилов, запертых в этой засранной клетке.