– Нет, – удивился Луи, – и что же?
– А то, что я знаю, что очень скоро здесь, в этой самой гостиной, появятся люди, которые заинтересованы во мне куда больше, чем вы… И что их дело по сравнению с вашим…
– Вы блефуете, – забеспокоился Луи. – Вы все это придумали, причем только что… Я чувствую это…
Наталия отметила, что он не дурак. Но продолжала гнуть свою линию:
– Только у них связано это с военным заказом… Что-то очень серьезное…
– Я вам не верю…
– Больше того, они тоже действуют через посредника, но если я назову вам имя этого посредника, то многое в этом доме может измениться…
Как она жалела потом об этих словах!
Конечно же, она имела в виду Гаэлль. Ее шрамики за ушами, которые она так ловко умудрялась спрятать под волосами, навели ее на мысль о том, что Гаэлль вообще не та, за кого себя выдает. И почему бы их не столкнуть с Луи?
– Вы можете назвать мне это имя? – побледнев, спросил Сора.
– Могу, но не сделаю это. И что это вы вообще так засуетились, если не верите в мои предчувствия… Потому что, мой дорогой Сора, вы верите мне… Иначе зачем было меня красть и привозить сюда?
Он взял себя в руки.
– Итак, подведем итоги. Я вчера поздно вечером ездил в полицейское управление, чтобы спросить, не находили ли в прошлом году головы мужчины и женщины…
– Да вы с ума сошли! Разве можно им задавать такие вопросы?! Как вы будете им объяснять, откуда у вас такие сведения… Вы что, все им рассказали? Про кочаны?
– У нас там свои люди…
– Ах вон оно что, тогда продолжайте.
– Так вот: никаких голов никто не находил. А это значит…
– …что они закопаны где-нибудь в лесу или саду и уже давно сгнили…
– Возможно. Но какое отношение это имеет к Изабель?
– Если бы я знала… Так вы мне не скажете, кто проводит опыты в лаборатории? Может быть, вы?
– Считайте, что я.
– И почему сюда не приезжает хозяин… Разве он настолько вам доверяет этот замок, что не допускает мысли о вашей нечистоплотности?
– Прекратите…
– Это вы прекратите!
Она встала, развернулась и быстрым шагом покинула гостиную.
«Венецианское адажио» Альбиони немного успокоило ее. Да, было в нем, пожалуй, что-то похоронное, но если подходить к жизни философски, то все люди рождены в конечном счете для смерти.
Такие мысли совершенно не вязались со следующим видением, которое перенесло Наталию в кондитерскую. Глядя на роспись на стенах, ей показалось, что она уже здесь когда-то была. В свой последний приезд в Париж. В прошлом году, кстати. И там она познакомилась с очаровательной женщиной по имени Анна. Когда Наталия вошла в кондитерскую, то первое, на что обратила свое внимание, была женщина, разговаривающая по телефону по-русски. Это было так приятно и необычно, что после того как женщина поговорила, Наталия пригласила ее за свой столик и предложила оплатить ее завтрак.
– Вообще-то здесь принято платить за себя, но если представить, что мы, к примеру, в Москве, тогда можно… Только с условием, что и вы позволите мне сделать для вас что-нибудь приятное…
Они разговорились. Анна была замужем за Седриком Беаром, директором одного из крупных парижских издательств. У них был дом неподалеку от Триумфальной арки. Одна беда – Анна была бесплодна. Причем необратимо.
После пирожных с кофе они совершили небольшую прогулку по Парижу, зашли в несколько магазинов, где с помощью Анны Наталии удалось очень дешево купить широкополую соломенную шляпу с цветами и легкий прозрачный сарафан.
– А вот теперь моя очередь пригласить вас к себе… Вернее, не к себе, а в одно удивительное местечко…
И Анна повезла ее на своей большой красной машине за город. Она почему-то нервничала, когда говорила о том, что место, куда они едут, хотя и далеко от города, но лучшего для такой жары не найти и если Наталии будет там скучно, то она тотчас отвезет ее обратно, в Париж, в гостиницу.
Но место оказалось просто райским уголком. Конечно, это был не замок, но все равно большой, просто-таки огромный дом, с садом, голубятней, курами… Хозяин, которого звали Фредерик (только его имя Наталия и запомнила), встретил их как дорогих гостей…
Наталия очень удивилась, когда поняла, что попала в светское общество. Здесь, чтобы провести воскресенье, собрались писатели и художники, министры и крупные бизнесмены, финансисты и актеры, ученые и, как сообщила шепотом Анна, «проститутки, но только не простые, а называющие себя содержанками…». И Наталия поняла, что речь идет просто о любовницах этих собравшихся отдохнуть солидных в общем-то людей; в конце концов, очень многие женщины называют проститутками себе же подобных женщин, ревнуя их, к примеру, к своим же мужьям… Быть может, они красивее, раскованнее, ярче, посамодостаточнее и смелее?!
Наталия очень быстро пьянела, Анна все подливала и подливала ей вина…
А потом ей стало плохо, и она зашла в дамскую комнату, чтобы немного освежить лицо и хотя бы посмотреть на себя в зеркало… И там же, в туалетной комнате, познакомилась с одной веселой девицей, которая, как ни старалась, не могла собрать рассыпавшиеся по всему полу противозачаточные шарики. Они даже познакомились…
От этой вечеринки у Наталии остались самые смутные воспоминания. Но то, что Анна привезла ее в гостиницу, она помнила хорошо. На следующий день они снова встретились и сходили в кино. А через день ей надо было возвращаться домой…
И вот теперь она снова в этой же кондитерской, только уже не в реальности, а вообще непонятно где.
Под музыку Альбиони она просидела некоторое время за столиком, наблюдая за посетителями и рассматривая пирожные за стеклянной витриной, но дальше этого не пошло… Ничего примечательного в этом видении не было. И тогда Наталия, помня о данном себе слове, вышла из кафе и быстро пошла по улице, надеясь встретить газетный киоск или разносчика газет. И нашла что искала. Купила ворох газет на деньги, которые нашла в кармане жакета (те самые деньги, которые она достала из кармана мужчины из винного погреба), и только после того как они оказались у нее в руках, прекратила игру.
Она сидела перед роялем и, казалось, еще чувствовала аромат ванили кондитерской…
В руках ее были газеты. Понимая, что Луи, увидев газеты, тотчас отберет их у нее, она спрятала их на груди и, только запершись в своей ванной комнате, принялась просматривать свежеотпечатанные страницы.
Первое, на что она обратила внимание, была дата. 5 декабря 1997 года. Но что она могла прочитать, если газеты были на французском? От досады она чуть не заплакала. И почему она не догадалась зайти в какой-нибудь книжный магазин, чтобы спросить там русский вариант журнала «Paris Match»?!