Роберт ласково почесал собачонку.
— Пожалуй, ты права, — задумчиво сказал он. — Конечно, если я его не знаю… Но мне показалось, что я все-таки его знаю.
— Ты?! — возмущенно воскликнула Алисия и выбежала из комнаты, изо всех сил хлопнув дверью.
— Я ведь всего лишь сказал: мне кажется, что я его знаю, — растерянно промолвил Роберт, глядя вслед рассерженной девушке.
Оставшись один, он махнул рукой, снова погрузился в кресло и пробормотал:
— Славная девушка, однако… слишком уж сильно хлопает дверью!
Обескуражен в эту минуту был не только он. Бедный сэр Гарри Тауэре покидал Одли-Корт удрученный, мрачный и угрюмый. Возвращение в родовое поместье, обсаженное вековыми дубами и почтенными буками, не радовало его: Алисия никогда не станет хозяйкой этого дома.
Какие планы пошли прахом!
Джим, старший конюх, объездил охотничью лошадь — специально для нее.
Двух щенков пойнтера — их рассчитывали вырастить к следующему охотничьему сезону — также купили для нее.
Купили здоровенного черного дога — он должен был носить зонтик Алисии.
В саду пустовал павильон, туда никто не ходил после кончины матушки, — его хотели отремонтировать для мисс Одли.
Да только ли это!..
Впрочем, теперь все блага мира потеряли и смысл, и цену: Алисия никогда не станет хозяйкой этого дома.
— Зачем быть богатым, если богатство не с кем разделить? — бормотал молодой баронет, возвращаясь домой. — Что теперь остается? Сидеть взаперти да хлестать портвейн? Жаль, ей-богу, жаль, что такая девушка отказалась от честного сердца и прекрасных конюшен, которые мои предки возвели в старинном парке!
Сэр Гарри влюбился в Алисию во время прошлогоднего охотничьего сезона, когда встретил ее на балу, где собралась вся аристократия графства. Целое лето он лелеял в себе нежную страсть, и зимой она расцвела пышным цветом. Он решил сделать предложение, не откладывая. Матушки, имевшие дочерей на выданье, осаждали его со всех сторон, так что Тауэрсу и в голову не могло прийти, что ему откажут.
— Не нужна мне слишком глупая, — говаривал он, перебирая в уме возможных невест, — и умная, которая пишет книги и носит зеленые очки, мне тоже не нужна. А нужна мне та, которая знает, о чем говорит.
Но Алисия сказала «нет», и полотно грядущей счастливой жизни, которое все это время он ткал с таким восторженным трепетом, мгновенно превратилось в бесформенную кучу грязного тряпья.
Сэр Майкл — они встретились во дворе, когда сэр Гарри, отбывая восвояси, уже ставил ногу в стремя, — тепло пожал руку неудачливому воздыхателю.
— Поверьте, дорогой сэр Гарри, говорю со всей откровенностью: лучшей партии для Алисии, чем вы, я бы не желал. Но у меня есть племянник, и я думаю, он…
— Ах, не говорите мне о нем! — перебил сэр Гарри. — Слышать о нем не хочу! Адвокатишка, который толком не умеет взять лошадь под уздцы и который не ест ничего, кроме хлеба с мармеладом, — как можно полюбить такого! Конечно, наш странный мир давно уже стоит на голове, но ведь мисс Алисия не такая, как все. Нет, сэр Майкл, здесь дело не в вашем племяннике, а в ком-то другом.
Сэр Майкл молча развел руками, Гарри Тауэре ударил пятками своего скакуна и скрылся под сводами арки.
— Есть там кто-то другой или нет, не знаю, — промолвил сэр Майкл, оставшись один, — но племянника своего я понять не могу, это точно. Девушка души в нем не чает, а он никакого внимания: то ли делает вид, то ли вправду ни о чем не догадывается… Темная это история, право слово, темная!
Впрочем, этот монолог старый баронет произнес тем полубезразличным тоном, каким мы обсуждаем дела посторонних людей. Тени ранних зимних сумерек сгустились над его крупной красивой головой, но свет его угасающей жизни — его молодая жена была рядом с ним, а когда она бывала с ним рядом» он не видел вокруг себя никаких теней.
Когда он возвращался в дом, она вышла навстречу и, подойдя к нему, положила головку ему на грудь.
— Наконец-то все разъехались, и мы снова остались одни, — сказала она. — Как хорошо, дорогой, не правда ли?
— Да, дорогая, — ответил он, нежно гладя золото ее волос.
— Уехали все, кроме Роберта Одли. Как долго он собирается пробыть здесь?
— Ровно столько, сколько захочет, моя крошка. Ему я всегда рад. — Сэр Майкл поцеловал жену и добавил: — Конечно, все будет зависеть от тебя: если его ленивые замашки, его сигары, его собаки или еще что-то начнет тебе досаждать, тогда…
Леди Одли потупила глазки.
— Все это вполне терпимо, — промолвила она не без некоторого колебания. — Мистер Одли весьма достойный молодой человек, но сама я слишком молодая тетушка для такого племянника, и…
— Что ты этим хочешь сказать, Люси? — спросил баронет, и в голосе его зазвучали отдаленные раскаты грома.
— Бедняжка Алисия весьма ревниво относится ко всякому вниманию, которое мистер Одли оказывает мне, и… и… Словом, для счастья Алисии будет лучше, если визит твоего племянника побыстрее закончится.
— Он съедет отсюда сегодня же вечером! — загремел сэр Майкл. — Ах я слепой глупец! Упустить из виду такое обстоятельство! Малый он действительно хороший, однако… Он съедет сегодня же!
— Постарайся не быть с ним грубым, дорогой.
— При чем тут грубость, Люси? Не беспокойся, все будет пристойно. Сейчас он отправится покурить в липовую аллею, я пойду и скажу ему, чтобы через час его не было в нашем доме.
И в той самой аллее, под сенью которой Джордж Толбойз бродил в грозовую ночь накануне своего исчезновения, сэр Майкл Одли объявил Роберту, что тот должен покинуть Одли-Корт, ибо миледи слишком молода и хороша собой, чтобы принимать знаки внимания от красивого племянника двадцати восьми лет от роду.
Разумеется, сэр Майкл объяснил ему все это в достаточно деликатной форме, но, какова бы ни была форма, гостеприимный некогда кров следовало покинуть в кратчайшие сроки.
Роберт, узнав о решении дядюшки, с недоумением пожал плечами и как всегда взметнул вверх свои густые черные брови.
— Я действительно был внимателен к миледи, — промолвил он. — Я испытываю к ней интерес, сильный и странный интерес. — Внезапно голос его изменился, он схватил сэра Майкла за руку и со страстью, ему не свойственной, сказал: — Упаси бог, дорогой дядюшка, если я внес тревогу в столь благородное сердце, как ваше! Упаси бог, чтобы хотя бы тень бесчестья пала когда-нибудь на ваше честное имя! Упаси бог, чтобы причиной вашего горя стал именно я!
Никогда сэр Майкл не слышал подобных слов от своего племянника, никогда еще голос молодого человека не дрожал и не срывался в присутствии дядюшки — и никогда еще эти близкие друг другу люди не прощались с такой торопливой поспешностью.
Роберт Одли немедленно покинул поместье. Однако он не отправился на железнодорожную станцию, не стал дожидаться вечернего лондонского поезда, не стал вообще уезжать отсюда слишком далеко. Нет, он отправился прямо в деревню, взошел на холм Маунт-Станнинг, постучался в двери маленького постоялого двора, и, когда на стук вышла Фиби Маркс, попросил ее сдать ему комнату на неопределенное время.