Но возле приемного покоя она была шокирована настолько, что не сразу сообразила, что ей делать. На табурете, прижав к себе большущий пакет, сидела в длинном роскошном пальто... Марина, соседка Савельевых. На ногах ее красовались белоснежные ботинки, отороченные мехом (которые стоили в «Селене», Наталия это отлично помнила, четыреста долларов!). На голове Марины распустилась изящная роза из фетра. Она да еще вуалька из черной английской сетки украшали шляпку, подлинное произведение искусства, которое стоило тоже не менее пятисот долларов. И все это — при грязных спутанных волосах, выбивавшихся из-под роскошной шляпки? К тому же выражение лица женщины было абсолютно идиотское.
Наталия, сделав вид, что не узнала Марину, встав к ней спиной, но имея возможность смотреть на нее в зеркало, висевшее на стене гардероба. И тут она испытала второй шок, не менее сильный, — на левой руке (почему-то перевязанной окровавленным бинтом), на одном из пальцев Марины сверкал перстень с огромным бриллиантом, окруженным изумрудами! Тот самый перстень, который они с Сарой видели на квартире Савельевых и которым любовалась помешанная на бриллиантах Сара.
— Мариночка? Здравствуй, — подсела к ней Наталия, улыбаясь и делая вид, что страшно обрадована такой встрече. — Ты кого-нибудь навещаешь?
— Конечно! — воскликнула Марина, брызгая слюной.
Наталию чуть не стошнило от вида этой ненормальной. А та тем временем с возмущением ответила:
— Мужа, кого же еще?!
— А кто наш муж?
— Сережа Савельев, кто же еще? И я вам никакая не Марина. Меня зовут Оля.
— Оля? Но ведь Оля вроде бы погибла позавчера... Разве тебе об этом ничего не известно?
— Но вы же видите, что я жива!
«Она убеждена, что превратилась в Олю Савельеву. Как-то влезла к ним в квартиру и напялила на себя все Олино. Какой ужас! А что, если ее увидит Сара? Ей же сделается плохо!»
— Оля, это кольцо стоит бешеных денег. Там, за дверью, стоит человек, который хочет отобрать у тебя это кольцо. У него в руках топор, он собирается отрубить тебе палец вместе с кольцом. Но я могу тебя спасти. Если хочешь, я сама отдам ему это кольцо. Ты только представь себе, как будет тебе больно, если он отрубит тебе палец...
— Ох! — Марина зажала рукой рот и подняла плечи, вобрав в них голову. — Кровь брызнет и испачкает мое новое пальто, — испугалась сумасшедшая. — Хорошо, — зашептала она, доверчиво склоняясь к Наталии и снимая кольцо. — Так и быть, отдайте его этому злому человеку. Сережа не должен расстраиваться, увидев меня в перепачканном пальто... Только меня к нему не пускают. Говорят, что еще рано... А вдруг он умрет?
Наталия спрятала кольцо в карман и подумала, что надо бы изолировать эту Марину, у нее «крыша уехала» слишком далеко, не догнать.
Пройти через заслон, именуемый санитаркой с каменным лицом, было довольно просто: в такой стране, как Россия, равно как и в любой другой, деньги — страшная сила.
Главное было — не запутаться в больничных лабиринтах. «Почему я не прозрачная?» — думала Наталия, когда встречные медсестры и врачи кричали на нее и пытались прогнать. Во-первых, она была в уличной обуви, во-вторых, без халата, да еще с норковым палантином в руке. Так что было трудно понять, что их больше раздражало — норковая шубка или отсутствие белого халата. Но, как бы то ни было, ей все же удалось подняться на третий этаж, где работал терапевт Семен Григорьевич, о котором она и слышала от Сары. Встретившись с ним, она узнала, что Сара здесь, дежурит в палате Савельева, что операция прошла успешно и «теперь нужно только ждать и надеяться». Еще он спросил, кем Савельеву приходится Наталия, на что услышал: «Подруга жены».
— Бедняжка, — покачал головой терапевт, невзрачный лысоватый мужчина в массивных очках. — Не представляю, что с ним будет, когда он узнает о смерти жены...
Он показал Наталии палату интенсивной терапии, а сам исчез, просто-напросто растворился в белом коридоре.
Сара, увидев входящую в палату Наталию, обрадовалась.
— Ты везде успеваешь... — начала она, но, увидев на протянутой ладони подруги кольцо с бриллиантом, замолкла на полуслове. — Откуда это у тебя? Ты что, была ТАМ?
— Нет, — тихим голосом, боясь, что ее услышит находящийся без сознания Сергей, проговорила Наталия. — Просто там, внизу, сидит эта идиотка, Марина, выряженная в пальто и шляпу Ольги Савельевой. Притащилась с огромным, набитым наверное, продуктами, пакетом и сидит, ждет, когда ее впустят к ЕЕ МУЖУ.
— Че-е-го?! К какому еще мужу?
— К Савельеву Сергею Петровичу. Ты, что, еще не поняла, что она возомнила себя Ольгой? Влезла к ним в квартиру и живет, наверное, там, изображая из себя Ольгу. Какая мерзость! Я подумала, что если бы ты увидела ее случайно там, в приемной, то у тебя бы тоже что-нибудь случилось с мозгами... Словом, я тебя предупредила. А теперь скажи, как Сергей Петрович?
— Слава Богу, ждем, пока он придет в себя. Операция прошла успешно. Ему заменяли какой-то сосуд или клапан, я в этом не разбираюсь и не хочу разбираться... Для меня сердце всегда будет тайной, вечным двигателем, который останавливается по чистой случайности... Какие еще новости?
Наталия рассказала ей о своем визите к Хрусталевой, Крашенинникову, словом, когда закончила говорить, то поняла, как устала.
— Знаешь, Наташа, мне кажется, что нам стоит поискать того мужика, который написал это гаденькое порнографическое письмо Ольге. Уверена, что это недоразумение.
— А Логинов посоветовал мне поподробнее и понастойчивее расспросить Аду. Не может быть, чтобы она ничего не знала о похождениях своей сестры...
— Да не было у нее никаких похождений! Все это чьи-то грязные планы. Просто их кто-то хотел поссорить. Я думаю, что Сергей прочитал это письмо, и когда Ольга пришла домой с цветами (ой, мне даже страшно представить, что она испытала!), он наговорил ей в лицо что-то ужасное, оскорблял, наверное, а потом, не выдержав, ударил ее... Я знаю Ольгу, она сильная женщина. Она не станет оправдываться, унижаться... Она, видимо, просто развернулась и ушла. Причем навсегда. Я тебе не сказала... Когда я убирала эти злополучные гвоздики, то под ними обнаружила пятна крови. Похоже, что он довольно сильно ударил ее. Может, даже по лицу, и у нее кровь пошла...
— Сара, я вот смотрю на него после твоего рассказа, и у меня жалость уходит... Я презираю мужчин, распускающих руки! Когда он достаточно поправится, я непременно скажу ему об этом. И меня никто не остановит, даже ты!
— Ну хватит! Человек еще не пришел в себя, а ты уже готовишься его обличать. Побойся Бога!
— Сара, ты вновь ослеплена...
— Да. Но мне тоже нелегко. Он всегда любил только Ольгу, а ко мне приезжал просто так, поразвлечься... Думаешь, я не понимала? Но вот мы, женщины, устроены по-другому...
— Не уверена, — пробормотала Наталия, вспоминая свои наезды к Валентину, к которому ее так тянуло, особенно после шести месяцев разлуки. «А чем я, собственно, лучше Савельева?»