— И что же это за место назначения?
— Штаб герцога Брауншвейгского. Ему собираются предложить часть сокровищ королей Франции и к тому же, как я опасаюсь, орден Золотого руна Людовика XV. Только он один стоит несколько миллионов!
— Неужели?
— Вы сейчас все поймете.
Барон повернулся к книжному шкафу, достал книгу в сафьяновом переплете и начал листать, пока не нашел нужную страницу. Это была цветная вставка с изображением удивительного украшения.
— Смотрите, — показал барон. — Вот этот огромный камень в самом центре — знаменитый голубой бриллиант Людовика XIV, который король купил у путешественника Тавернье. У него поразительный оттенок, и весит он 67 каратов. А вот этот бриллиант, с небесно-голубым оттенком, весит 32 карата. Обратите внимание на рубин, выточенный в форме дракона. Он с побережья Бретани. Его привезла с собой герцогиня Анна, когда выходила замуж за короля Карла VIII. Вес его неизвестен, но взгляните на его размеры. Здесь использованы и три великолепных топаза — два овальных, привезенных с Востока, и вот этот круглый — из Индии. Есть еще четыре бриллианта квадратной формы по 4 карата каждый. А для изображения языков пламени, которые составляют фон, использованы четыреста семьдесят восемь маленьких бриллиантов. Только баран на ордене из чистого золота.
— Неслыханно! — выдохнул журналист. — За это можно выкупить короля!
— Именно поэтому Дантон и собирается использовать орден, чтобы выкупить Париж. Но так как он не представляет истинной цены вещей, он наверняка добавил к нему еще несколько камней. А я не хочу, чтобы это чудо принадлежало немцам. У меня свои виды на герцога Брауншвейгского — мне нужно, чтобы он вошел в Париж и освободил нашего короля.
— Это невыполнимая задача! Если вы уверены в подлинности полученной информации, то орден уже у него в руках.
— Возможно! Значит, моя цель вырвать его из рук герцога. А вот и наши милые дамы! — Барон двинулся навстречу Мари и Анне-Лауре. Женщины вошли, держа другу друга под руку — за прошедшие дни они успели по-настоящему подружиться. В домашних платьях из батиста, украшенных лентами, яркая брюнетка и пепельная блондинка составляли очаровательную картину. Де Бац улыбнулся своей любовнице и взял за руку Анну-Лауру. Он вывел ее в круг света, отбрасываемый лампой.
— Моя дорогая, — обратился к ней барон, — настал ваш час. Вы начинаете новую жизнь. Очень скоро мы с вами отправимся в путь. Нам предстоит весьма опасное дело. Чувствуете ли вы себя готовой впервые сыграть ту роль, которую мы с вами репетировали? Анна-Лаура посмотрела прямо в глаза барону и улыбнулась.
— Я полагаю… Да, мне кажется, что я готова.
— Вы должны помнить, что с этой минуты Анны-Лауры де Лодрен, маркизы де Понталек больше не существует. Никто не станет называть вас так. Даже здесь. А теперь назовите себя.
— Меня зовут Лаура Джейн Адамс. Я родилась в Америке — в Бостоне, штат Массачусетс, 27 октября 1773 года. Мой отец, торговец чаем, умер пять лет назад, а в прошлом году я потеряла и мать, Джейн Макферсон, которая приходилась двоюродной сестрой адмиралу Джону Поль-Джонсу. Адмирал остался моим единственным родственником, поэтому я и приехала в Париж, чтобы жить с ним и под его защитой.
Голос молодой женщины не изменился, но теперь Лаура — отныне она будет только Лаурой! — говорила с легким акцентом, чуть изменив акцент и интонацию. Это давалось ей легко. Да и внешне маркиза де Понталек изменилась. Теперь у нее была иная форма бровей и другая прическа. А легкий грим и более уверенная манера держаться совершенно преобразили ее. Элегантность туалета довершала остальное. За две недели Мари и барон подобрали ей другой гардероб. И странное дело — необходимость освоить новую роль, создать новый образ помогала молодой женщине легче справляться с горем.
Анж Питу, не видевший Лауру некоторое время, с восхищением и удивлением рассматривал ее. Все зааплодировали, и Лаура, довольная успехом, изящно присела в реверансе.
— Великолепно, вы — прирожденная актриса, — воскликнул восхищенный де Бац. — А теперь собирайтесь в дорогу. Мы выезжаем через час.
— Мы?
— Вы, я и Бире в качестве кучера.
— Постойте, мой друг, — вмешался Питу. — А я? Я тоже поеду с вами.
Де Бац нахмурился. Когда он составлял какой-то план, то не терпел постороннего вмешательства.
— С какой целью?
— Это моя профессия! Я же журналист и, следовательно, любопытен. А вы отправляетесь на место действия. Мне это интересно. И потом, я могу вам пригодиться в качестве солдата Национальной гвардии.
— Но вам понадобится документ — приказ! Питу насмешливо посмотрел на барона:
— Я уверен, что у вас найдется такой комплект шрифта, барон!
Де Бац не смог удержаться от смеха:
— Сдаюсь! Вы правы! Вы нам можете очень пригодиться. И потом, чем больше сумасшедших, тем веселее компания!
Женщины поднялись наверх, чтобы собрать вещи, а барон принялся заполнять бланки двух паспортов — они всегда были в его распоряжении с нужными подписями и печатями. Один паспорт он выписал на имя доктора Джона Имлея из Нью-Джерси, который ехал в расположение Северной армии генерала Дюмурье, чтобы ухаживать за своим единственным племянником Илизаром Освальдом, если он еще жив. Илизар Освальд отправился в армию добровольцем и был тяжело ранен, что соответствовало действительности.
Второй паспорт предназначался для Лауры Джейн Адамс, невесты Илизара Освальда. Потом под заинтересованным взглядом Питу барон сочинил весьма убедительный приказ, который должен был позволить молодому человеку путешествовать без труда. Затем де Бац взял деньги — ассигнации и золото — и медицинский чемоданчик со всем необходимым. Подумав немного, барон сунул в жилетный карман и голубой бриллиант.
Закончив со сборами, де Бац занялся своей внешностью. Сняв парик, густую растительность и каучуковые наклейки на зубы, Агриколь превратился в американца средних лет, настоящего квакера в черной одежде и черной шляпе. На нос он водрузил очки. Седые волосы были зачесаны назад, открывая лоб, подстрижены «под горшок» и прикрывали уши.
Лицо оставалось чисто выбритым, но умелый грим сделал его чуть круглее, на коже появились морщины. И на этот раз де Баца было невозможно узнать. Лаура с восхищением уверила его в этом. Когда он подал ей руку, помогая сесть в карету, она изумленно прошептала:
— Это в самом деле вы? Я не могу поверить своим глазам!
— Определенно это я, успокойтесь! И я надеюсь, что вы быстро привыкнете к моему новому облику, — с улыбкой проговорил барон. И эта улыбка показалась Лауре куда менее соблазнительной, чем прежде, когда барон де Бац был сам собой.
Питу в форме гвардейца и гигант Бире, произносивший в час не больше трех слов, уселись на козлах. Они не забыли про плотные плащи и куски клеенки, чтобы защититься от возможной непогоды. Петух соседа-виноградаря уже начал будить окрестности, когда упряжка из четырех лошадей выехала из ворот поместья на дорогу.