— Знаю, знаю, но я должна понимать, на что... или на кого я еще могу рассчитывать и насколько в действительности опасен и силен этот Флеминг...
— Об этом и я могу тебе рассказать: он канцлер, и если Фридрих Август займет польский трон, Флеминг станет первым министром, то есть, по сути, наместником короля в Дрездене, пока курфюрст будет находиться в Варшаве!
— Это меня не пугает, — улыбнулась Аврора. — Пожалуй, это будет даже забавно. Интересно знать, могу ли я еще волновать сердце мужчины, который не видел меня уже больше года? Вдруг он посчитает меня уродиной?
Вопрос относился не к Амалии, а скорее к зеркалу, висящему над изящным столиком с выгнутыми ножками, но ответила на него именно сестра:
— О, да перестань! Ты прекрасна, как и всегда. Он не заметит ни малейших признаков того ужаса, что ты испытала в Госларе. Твой князь увидит тебя точно такой, как и в минуту вашей разлуки. Твоя кожа, волосы, глаза — все просто бесподобно...
— Но мое тело, — прошептала молодая женщина, опершись о столик, — увы, оно прекрасно лишь снаружи!
— У тебя все еще случаются эти острые боли?
— Уже меньше, я привыкла, но все же... Я бы и рада заняться любовью, но я боюсь... И этот страх сильнее желания! Ты даже представить себе не можешь, какие ужасные у меня были приступы...
Аврора взяла со столика красивую вазу из дорогого китайского фарфора и, помедлив немного, продолжила:
— Видишь? Я в точности как эта ваза, в которую никогда не наливают воды. Ее форма сохраняет чистоту и изящество линий, цвета ярки, но приглядись, и ты заметишь небольшую, едва различимую трещину вот здесь. Да, ее почти не видно, но все же она есть! И она уже никогда не исчезнет...
На следующий день, после долгого трогательного прощания с сыном, объятий, поцелуев и слез, Аврора покинула поместье. Амалия все же решила добираться до Дрездена самостоятельно, а потому молодая женщина садилась в карету одна. Сестры увидятся вновь спустя две или три недели. Но когда же снова встретятся мать и сын? А это известно одному Богу...
* * *
Две недели спустя Аврора вернулась в Дрезден, однако, поразмыслив немного, решила остановиться не в своем особняке, который подарил ей Фридрих Август (по словам Амалии, там-то ее как раз не ждали), а в фамильном гнезде Левенгауптов. Прежде всего она решила явиться к княжескому двору. И ей было любопытно, каков будет прием. К тому же из-за того, что ее зять неожиданно отбыл под Лейпциг, Аврора стала полноправной хозяйкой дома.
Передохнув пару дней после изнурительного путешествия, графиня фон Кенигсмарк начала свои приготовления. Из бесчисленного числа нарядов она нарочно выбрала именно то платье, в котором впервые предстала при дворе — белый атлас, черный бархат с рубиновыми и жемчужными застежками и маленькие красные туфли. Она с удовольствием отметила про себя, что платье по-прежнему сидело на ней идеально, а значит, с момента беременности она ничуть не располнела. Затем она приказала подать карету и отправилась в Резиденцшлосс [18] , где ее уже ждала вдовствующая княгиня Анна София Датская.
В большом помпезном салоне, где матери Фридриха Августа приходилось принимать гостей (ее скромная невестка Кристина Эберхардина Бранденбург-Байройтская самостоятельно с этой задачей не справлялась), было много народу.
Когда камергер громко объявил о прибытии Авроры фон Кенигсмарк, в зале воцарилась гробовая тишина. Толпа начала расступаться, пропуская молодую женщину к высоким креслам, где сидели княгини. С улыбкой на губах Аврора прошла сквозь оживленные, перешептывающиеся ряды людей, и смысл негромко сказанных реплик едва ли ускользнул от ее чуткого слуха: фаворитка князя неожиданно вернулась, и теперь — поглядите! — она стала даже краше, чем была прежде! И эта синяя лента... Право же, графиня внушает уважение!
Аврора подошла к княгиням и присела в глубоком реверансе, постаравшись вложить в это движение все свое почтение и признательность к статной седовласой даме, которая смотрела на нее сейчас с едва заметной улыбкой:
— Какая радость видеть вас здесь, госпожа канонисса фон Кенигсмарк! — воскликнула Анна София, протягивая руку для поцелуя. — И радость эту мы предпочли бы разделить в сугубо приватной обстановке, — добавила она уже громче, обращаясь к окружающим.
После этого она встала и вышла в соседнюю комнату. Ее невестка и Аврора проследовали за ней... Как только двери за ними захлопнулись, Кристина Эберхардина порывисто обняла Аврору и расплакалась:
— Как я счастлива, что вы вернулись, моя дорогая! — произнесла она сквозь слезы. — С Божьей милостью вы все так же прекрасны, и это вселяет в меня надежду!
— Ваше Высочество, право же, я тронута, — пробормотала молодая женщина, совершенно не ожидавшая подобного приема. — Не думала, что ко мне будут настроены столь дружелюбно.
— О, поверьте мне, это так! — вздохнула супруга Фридриха Августа. — По правде сказать, мне вас очень не хватало. В вашу пору, когда вы были при дворе, я была куда счастливее!
— В мою пору?..
Аврора почувствовала себя уязвленной и хотела было должным образом ответить, но Анна София уже усадила плачущую невестку на стул и вложила ей в руки носовой платок, которым Кристина Эберхардина не преминула воспользоваться.
— Полноте, девочка, успокойтесь! Не стоит огорчаться по такому поводу. Эта женщина приехала сюда в числе...
Она осеклась и бросила быстрый взгляд на Аврору, кивком указав на свободный стул, однако молодая женщина поняла, что та собиралась сказать «в числе прочих». Стало совершенно очевидно: у Фридриха Августа появилась другая любовница!
В принципе, Аврора уже давно подозревала нечто подобное — иначе чем можно было объяснить все эти странные поступки Фридриха Августа? Зачем он отправил ее в Кведлинбург? Впрочем, у нее не было времени как следует обо всем поразмыслить: Анна София вызвала служанку, чтобы та препроводила бедняжку Кристину к себе, а сама подсела к Авроре, взяла ее за руку и с жаром воскликнула:
— Ну же, не томите, дорогая моя! Расскажите мне о нашем милом маленьком бастарде! Вы не представляете, как он меня занимает!
— Рассказывать почти нечего, сударыня: он очень красивый, крепенький и веселый... А еще очень своевольный! Я недавно навещала его, и теперь у меня сердце буквально разрывается на части от осознания того, что я не могу взять его с собой в Кведлинбург.
— Не стану спрашивать, где он сейчас. Всем известно, что в этом дворце даже у стен есть уши. Надеюсь только, что он в безопасности. Правда, угроза, которой мы обе так опасаемся, похоже, временно миновала...
— Что вы хотите этим сказать?
— О, все очень просто: его единокровный брат, наследник престола, тоже весьма крепенький, — что удивительно, учитывая то, насколько неуравновешенна его мать, впрочем, вы и сами все видели! Рискну предположить, что братьев у него больше не будет, а посему он без особых проблем займет место моего сына. Однако меня беспокоит Флеминг...