Варя хотела. Она клятвенно пообещала врачу, что волноваться не будет совсем! Обещала и понимала, что пока она не найдет Сеню, с волнением завязать не получится.
– Ну как? Вы уже все? – спросил Оксаров, когда Валентин поднялся. – Тогда мы идем к вам! Девчонки, мы, наверное, вот этот маленький столик сюда перетащим, да? Так же лучше будет. И Варе никуда ходить не надо.
Он переставил небольшой столик от камина к дивану, а Софья с Машей быстро уставили его всякими тарелками и салатницами. Откуда-то появилась бутылка с вином и фужеры.
– Ну! – поднял свой фужер хозяин дома. – За гостей!
– Ой, а я за рулем, – пискнула Маша.
– Не переживай, тебе с собой нальют, – пообещала Софья и повернулась к Оксарову. – А мне можно соку? Я как-то и вовсе… не приучена спиртное пробовать. Мне б сок… или кофе.
– А мне… – растерялась Варя.
– А тебе вина, – решил за нее Оксаров. – Немного, но надо. Правильно же, Валь?
Тот кивнул.
Вечер начинался немного скованно, но быстро набрал обороты. Валентин оказался очень веселым, компанейским товарищем, а Оксаров и вовсе – вытащил гитару и стал наигрывать знакомые мелодии. Видимо, вино ударило в голову, потому что Варя даже отважилась спеть. Правда, Софья как-то ловко прикрыла ей рот рукой и тихо шепнула на ухо:
– Варь, вот поверь мне… если ты не хочешь испугать этого мужчину, старайся не петь. Лучше пляши.
– С моими-то ногами? – обиделась Варя.
– Тогда молчи. Ну или улыбайся, что ли… только загадочно. А то ты в последние полтора часа неприлично счастливо скалишься. Когда у Маши Элвин так начинал скалиться…
– Да знаю я, – перебила подругу Варя и надулась.
Но хватило ее ненадолго. Уже через пять минут губы ее снова расползлись в блаженной улыбке. А что, в самом деле, делать, если… если поет не только мужчина, но и сердце? Если ей так уютно сидеть возле этого камина, смотреть, как щурится Софья, как кусает соломинку для коктейля Маша, как старательно выбирает Валентин яблоко, а потом не знает, кому его предложить. И она снова улыбалась.
Домой гости засобирались уже глубоким вечером.
– Бедный мой псина, – вздыхала Маша. – Мне кажется, он больше волонтер, чем я. Он так долго все время терпит.
– У меня дома тоже трое волонтеров мужу мозг выносят, – пробурчала Софья. – На что только не пойдешь ради благого-то дела. Варь, ты, значит, давай больше не капризничай, не болей. Хотя можно и поболеть, чего это я?
– Девочки… я так рада… я так… Валентин, а радоваться мне же можно, да?
– Нужно! – отчаянно кивнул Валентин. – Вадим, лечи барышню, радуй ее почаще.
– Будем стараться, – фыркнул Вадим и прижал Варю к своему плечу.
– «Обрадовал», – чуть было не сорвалось с Вариных губ. Но Софья сделала ей знак глазами, и Варя мило и покорно улыбнулась. Чистый ангел.
Она уже представила, как Вадим… а теперь она будет звать его только так… Как он возьмет ее на руки и отнесет на диван. А потом… потом он, наверное, снова начнет петь песни и играть на гитаре. Только теперь уже для нее одной. А она… Да, она будет молчать, как советовала Софья. Пусть Вадим влюбляется в нее посильнее.
Но Вадим отчего-то вовсе не схватил ее на руки и никуда не понес.
– Варь, – повернулся он к ней. – Мне завтра очень рано уезжать надо. Очень рано. Ты убери здесь всю посуду со стола, хорошо? А то я… я усну прямо в тарелке – и ушел.
Варя открыла рот.
А как же она таскать-то будет? Она ж и ходить-то не может, так только – со стулом в придачу.
Ну ладно, Оксаров. Она, конечно, уберет. Но ты, Гер-расим!
Кстати, со стулом убирать посуду оказалось вовсе не трудно – она составила все тарелки на стул, а потом сама и везла их. А возле раковины и вовсе – уселась и стала мыть. Ничего, справилась. А он все равно Гер-расим! Хотелось, чтобы Оксаров увидел, но он уже спал. Во всяком случае, больше вниз он не спустился.
Утром Варя проснулась и поняла, что снова одна. Все правильно – Вадим же говорил, что ему рано нужно вставать. А ей… ей надо было собираться домой. Здесь, конечно, хорошо, но… Но дома лучше. И пусть он сам убирает всякие тарелки. Только вот как уехать-то? Вызвать такси? Она даже адреса не знает, где находится. Надо звонить Маше!
– А чего тебя так подбросило-то? – удивилась Маша, когда Варя ей дозвонилась. – Дождись Оксарова, а потом он тебя и привезет, куда надо.
– Маш, но мне очень надо! У меня и телефон разрядился. А зарядка дома и… Маш, а вдруг Сеню найдут? Или он сам придет? А соседи даже не знают, где меня искать.
Это решило все.
– Ладно, – решила Маша. – Я сейчас на работе, но на часик отпрошусь. А то вдруг и правда… Сеню приведут.
Уже через два часа Варя поднималась к себе в квартиру, то есть еле шла, опираясь на перила.
– Варь, но, может быть, на меня обопрешься? – суетилась рядом Маша.
– Ты слишком маленькая, не лезь, – стойко отказывалась Варя. – И потом, мне надо самой. Я ж не инвалид.
– Да кто тебя инвалидом-то… вот дуреха.
Маша хотела задержаться и помочь что-нибудь по дому, но Варя решительно отправила подругу на работу.
Она осталась одна. Да, дома у Оксарова было очень хорошо, но… этот дом был не ее. Здесь же, далеко не в такой роскоши и пышности, Варе было намного лучше. Хочешь – ползи в туалет, хочешь – в ванную, хочешь – по стеночке шарахайся. Никто слова не скажет.
День прошел в каком-то топтании, а вот с приходом вечера на Варю опять навалилась грусть, да только пришла матушка и заполнила собой все. Грустить было просто некогда.
– Я ведь нашла павильон-то! – с гордостью сообщила она прямо с порога. – Недалеко от своего дома. Так что переезжать надо. Когда цветы перевозить-то будем?
– Мам, я вот… ты сама все организуй, а? – попросила Варя, стараясь не показать матери, насколько ей тяжело ходить. – Ваньку нашего привлеки. Ну что я тебя, учить должна, что ли?
– Ну, я смотрю, ты, девка, совсем разленилась… даже вон лишнего шагу не ступишь теперь. Разбаловали тебя деньги-то!
– Да какие деньги-то, мам? Я их когда в последний раз видела-то?
– А чего тогда ходишь, как побитая? Ходи по-человечьи! Выпрямись!
– Да не могу я! – сорвалась Варя. – С ногами что-то… врач сказал, что пройдет.
– А, ну тогда корячься, – любезно разрешила маменька. – У меня тоже так было, когда от меня твой отец ушел, паразит. Вот отнялись ноги, и все! И не идут! Я, главное, хочу идти, а они – не хотят! Очень обидно было. Думала, что так и останусь… как осьминог, а потом ничего, как-то само собой. Тогда, значит, я сама это дело проверну, да? А зарплату когда дашь?
– Мам, когда буду ходить, тогда и дам.