— Нет, — отозвалась Вивиан. — Я про грусть и одиночество. Мой склад характера предусматривает и то и другое.
Если бы в этих словах прозвучала хоть толика жалости к себе, Дерек бы пропустил их мимо ушей, да, возможно, еще и посмеялся бы. Но теперь, отрекаясь от здравомыслия, он уступил желанию, терзавшему его.
Сжав ее ладони в своих, он рывком поставил Вивиан на ноги и привлек к себе.
— Сегодня ночью все будет иначе, — пообещал он.
Молодая женщина прильнула к нему так естественно, словно вот уже тысячу раз, не меньше, находила убежище в его объятиях. Шелковистые каштановые локоны защекотали подбородок; неясное благоухание, что тревожило и волновало Кейджа на расстоянии, усилилось до властного зова. Все ее существо, точеная фигурка, изящные руки, стройная талия — все принадлежало ему.
Этого он не ждал и не загадывал, однако теперь вдруг пожелал большего. Дерек знал: любовь — в лучшем случае мимолетный гость и не стоит особых переживаний, но сейчас всесокрушающий ураган страсти грозил развеять по ветру всю уверенность.
Любовь? Какого черта это слово проникло сквозь умело возведенные преграды? Он, Дерек, для любви не создан, и в любом случае эта женщина заслуживает большего. Ее жизнь построена на высоких идеалах, ее мир четко поделен на добро и зло, черное и белое.
Сможет ли она разглядеть и понять оттенки серого цвета? Как воспримет необходимость порою сталкиваться с представителями преступного мира — для того чтобы привести негодяя на скамью подсудимых? Нет, это не для нее!
И все-таки с каждой минутой Дерек все больше подпадает под власть ее чар. Но это новое чувство вряд ли найдет удовлетворение в сексе. Ему нужно больше. Он хочет вывозить Вивиан в свет, представить ее друзьям и коллегам и даже малознакомым людям: пусть смотрят и завидуют лютой завистью! Хочет угощать ее роскошными обедами в ресторанах, объявить всему миру: эта женщина принадлежит ему, Дереку Кейджу! При этой мысли он пошатнулся и едва устоял на ногах.
Пока разум пытался примириться с этим фактом, плоть снова дала о себе знать — вызывающе и требовательно. Вивиан, вздохнув, подняла взгляд — и все сомнения развеялись в дым.
Ладони Дерека легли на ее бедра, он властно привлек Вивиан к себе и потянулся к ее губам. Таков, наверное, вкус напоенного солнцем винограда, омытого амброзией: в нем слились невинность, и сладость, и вечная, загадочная тайна женственности.
Ни одна женщина не целовала его так. Где-то в подсознании зазвенели колокольчики тревоги, но разум уже признал свое поражение в битве с разгоряченной плотью.
Губы ее смягчились и разошлись. Язычок, робкий, словно бабочка, затрепетал в дразнящем прикосновении, зовя смело припасть к ее устам, а когда уже поздно было отступать, втянул его в лукавую игру сладострастия.
Вивиан, закрыв глаза, обвила руками его шею, погрузила пальцы в его волосы. Хуже того: она соткала роковые, невидимые тенета, опутавшие его сердце.
Жаркая, податливая плоть отзывалась на его прикосновения, но одежда служила надежной преградой. Дерек снова увлек ее на диван, рука его скользнула под ткань юбки, проследила изящный изгиб колена, плавные очертания затянутого в чулок бедра и, наконец, коснулась полоски обнаженной кожи, восхитительно-нежной и невыносимо-желанной.
На своем веку Дерек Кейдж перевидал немало женщин и полагал, что ничего нового и неожиданного судьба ему не сулит, но сейчас, ощущая под пальцами бархатистую кожу, какие-то два дюйма плоти, отделяющие его от венца сокровенных желаний, он испытал небывалое доселе потрясение.
На краткое мгновение голос крови заглушил все разумные доводы; первобытный инстинкт потребовал овладеть ею тут же, на месте, подтвердить свои права на женщину. Пусть пропадает пропадом двуспальная кровать наверху, к черту достоинство и благопристойность, плевать на респектабельность! Важен настоящий момент, все остальное — потом. В крови бушевал пожар. Изысканные манеры подождут до другого раза, сдержанность он прибережет до другого случая.
Но Вивиан — особенная, утонченная, деликатная. Неважно, что она сама стремится к их сближению. Разве он может воспользоваться ситуацией, зная, что завтра ему нечего будет предложить ей?
Последним усилием воли Дерек оторвался от ее губ, схватил за плечи и удержал на безопасном расстоянии.
— Это безумие, — прошептал он, тяжело дыша.
Не открывая глаз, Вивиан потянулась к нему.
— Нет!
— Да! — Дерек встряхнул ее — достаточно резко, чтобы привести в чувство. — Послушай, Вивиан, неважно, что ты сказала прошлой ночью…
Она резко отстранилась, и магия взаимного влечения рассыпалась на тысячи осколков.
— Давай не будем вспоминать об этой чепухе в канун Рождества! — взмолилась Вивиан, заливаясь румянцем.
— Придется, — возразил Дерек, успокаивая себя тем, что, пока оба заняты беседой, он не натворит глупостей. — Видишь ли, очень легко поступить… не подумав…
Нет, разговоры тоже небезопасны! Опасаясь, что неосторожным словом можно ухудшить дело, Кейдж запинался, лихорадочно обдумывая, как лучше сформулировать мысль. Если он умеет находить неоспоримые аргументы для присяжных, почему у него нет слов для нее?
Но что он может сказать? Послушай, мы одни, настроение подходящее, нас неодолимо влечет друг к другу. Мне очень хотелось бы оказаться с тобой в одной постели, но я никогда не имел дела с такими женщинами, как ты, и боюсь, что не оправдаю твоих ожиданий в том, что касается будущего.
— Да, Дерек? Продолжай.
— Ну, видишь ли, нельзя идти на поводу у своих чувств… нельзя забывать об ответственности, и все такое прочее…
— И все такое прочее, — повторила Вивиан, еле слышно вздохнув. — Я отлично все понимаю.
И отвернулась. Головка беспомощно поникла, профиль отчетливо выделялся на фоне пламени. Она приняла отказ как данность и спорить не собиралась. Надо было порадоваться избавлению, но неутоленное желание разгоралось с удвоенной силой, заставляя тосковать о несбыточном.
— Понимаешь, — мрачно отозвался Дерек. — А я — так нет!
— Фактор одиночества, — пояснила Вивиан. — Судьба сводит вместе самых неподходящих людей, особенно в это время года; а легковерные простаки теряют голову и не видят разницы между случайным влечением и истинным чувством.
— Верно! — Кейдж ухватился за это оправдание, как утопающий — за спасательный жилет. — И даже если мы ночуем под одним кровом, это ничего не меняет.
— Знаю.
Он украдкой глянул на часы, надеясь, что уже поздно и можно, сославшись на усталость, ретироваться наверх и принять холодный душ. Но стрелки показывали только половину девятого. Спать еще рано, и глупо надеяться, что ближайшие два часа пройдут за чопорной светской беседой.
Дерек растерянно отошел к окну и выглянул наружу. Ветер, что вот уже два дня неистово бушевал и ярился, не зная удержу, наконец исчерпал свои силы и умчался прочь, унося с собою облака.