— На самом деле в старые времена еще и не такое случалось, — сказал я. – Какая разница, быстроходный ли у тебя корабль, когда околдованная жертва будет сколько угодно оставаться на месте, повинуясь твоему приказу... Но ты говоришь, в Цакайсысу за укумбийцем приехал? По просьбе сэра Кофы? Ничего не понимаю. Друг его, что ли? Попал здесь в беду?
— Ага, Кофин приятель, — согласился Анчифа. – Только ни в какую беду он не попал. Просто из Тубура возвращается – как, я понимаю, и вы с леди.
— Так ты за Його Чунгагой приехал? – осенило меня.
— Ну да, — вздохнул Анчифа. – За вашим знаменитым певцом, любимцем просвещенной публики, будь он неладен. Не знаю, зачем Кофе понадобилось за ним именно шикку посылать. Может, надеется, что я сжалюсь и возьму этого артиста в команду? Так ничего не выйдет. Я-то не против, а ребята у меня суеверные. Думают, того, кто во всеуслышание поет о своих подвигах, покидает удача, и рисковать не желают. А мне лишний бунт на корабле ни к чему... А может, Кофа решил прозрачно мне намекнуть, что сны о плаваниях и битвах – отличный выход для того, кто прошел через ритуал Морской Охоты? Дескать, посмотри на бывшего коллегу — выучился спать по двадцать часов в сутки, и все у него теперь хорошо, по крайней мере в Приют Безумных не собирается. Тоже зря: я своей судьбой и так вполне доволен. Не хочу пока ничего менять.
— А может, сэр Кофа просто захотел его порадовать? – неожиданно спросила Кегги Клегги, до сих пор благоразумно помалкивавшая. – Просто так, без задней мысли, без всяких интриг и намеков. Чтобы у человека была эта поездка – несколько дюжин очень счастливых дней. И какая разница, что потом.
— Тому, кто лично знаком с сэром Кофой Йохом, чрезвычайно трудно согласиться с вашей версией, — сказал Анчифа, отвешивая маленькой леди галантный поклон. – Однако мне она все равно нравится больше прочих предположений. Приятно было бы жить в мире, где люди выстраивают столь хитроумные комбинации и ставят на уши всех, кто под руку подвернется, просто для того, чтобы порадовать других людей. Пожалуй, я выберу для себя эту вашу правду и буду ее знать, а прочие объяснения выброшу из головы. Да будет так.
Я перешел на Безмолвную речь и сказал Анчифе:
«Этой леди тоже очень надо вернуться домой на шикке. Наверное, даже больше, чем твоему пассажиру. Причину она уже назвала – чтобы было несколько дюжин счастливых дней, и какая разница, что потом. Просто для нее сейчас всякая радость – почти вопрос жизни и смерти. Или даже не почти».
А вслух добавил:
— Лично я могу провести всю дорогу на палубе. Даже на шикке найдется закуток, где можно никому не мешать. Заранее уверен, что Його Чунгага с удовольствием ко мне присоединится. Тогда приготовленную для него каюту можно отдать леди и сэру Эши...
— Кому-кому ты предлагаешь отдать мою каюту? – нахмурился Анчифа. – Сколько еще с вами народу? Ты лучше сразу скажи.
— Никакого народа, только призрак сэра Эши Харабагуда, который сопровождает свою правнучку.
— Просто при свете дня меня не видно, — сказал призрак. – А то бы я давно представился.
— Эши Харабагуд? – ахнул Анчифа. – Тот самый? Который тысячу мятежных Магистров, одновременно напавших на короля, во сне победил?
— Вообще-то их было всего девяносто восемь, — строго сказал призрак. — И я сам в той битве, как видишь, погиб. Но король уцелел, это правда.
— Это сейчас мы с вами взрослые люди и понимаем, что девяносто восемь – очень много, — улыбнулся Анчифа. – Но поскольку истории о ваших подвигах я впервые услышал в детстве, будем считать, что их все-таки была тысяча, этих грешных Магистров. Не разбивайте мне сердце!
— На самом деле их было даже несколько тысяч, — тоном опытного интригана признался Эши Харабагуд. – Это если всех, с кем я имел дело, сосчитать. Не люблю хвастать своими подвигами, но для тебя сделаю исключение. Все равно путь долгий, заняться особо нечем...
— В конце концов, этот Його Чунгага был на своей шикке не капитаном, а простым матросом, — задумчиво сказал Анчифа. – А значит, вполне обойдется без каюты, будь он хоть трижды знаменитость. Поднимайтесь на борт.
Пока трепещущая от счастья Кегги Клегги устраивалась в капитанской каюте, я послал зов сэру Джуффину и сказал:
«Торжественную встречу с паланкинами, похоже, придется отменить. Леди прибудет в столицу на шикке «Фило», и вряд ли сэр Анчифа сочтет уместным свое участие в придворных церемониях. Мы и так его еле уговорили».
«Отличная новость, — обрадовался шеф. – Мы с Кофой как раз поспорили на полсотни корон, встретитесь вы с Анчифой или нет».
«И вы выиграли?» — сообразил я.
«Напротив. Решил, что это был бы перебор. Слишком высокая плотность счастливых совпадений на одно непродолжительное путешествие. Я поставил против вашей встречи с Анчифой и продул спор. Но я люблю проигрывать. Регулярно убеждаться, что жизнь по-прежнему выходит за рамки моих представлений о ней, – это и есть счастье».
«Потому что так гораздо интереснее?»
«Одно удовольствие с тобой говорить, сэр Нумминорих. Все-то ты понимаешь».
Таким образом осуществилась чуть ли не самая дурацкая мечта моей жизни, посетившая меня за ужином в «Драгоценном покое великолепного странника», — случайно встретить Його Чунгагу и вернуться домой в его компании, дружно распевая пиратские песни.
И вот все сбылось. Даже спать пришлось практически в обнимку со столичной знаменитостью – в отведенном нам закутке иначе было не разместиться. Однако песен мы все-таки не пели. Його Чунгага не понаслышке знал о суевериях своих бывших коллег, а потому концертов не устраивал.
Он вообще оказался тихоней, как все начинающие Мастера Совершенных Снов, и выражение лица у него почти всегда оставалось соответствующее: «Где я, кто все эти люди и зачем меня вообще разбудили?» Былой темперамент и суровый нрав проявлялись лишь изредка, во время споров с леди Кегги Клегги. Эти двое вцепились друг в друга с первой минуты и тут же принялись выяснять, что для человека важнее – сон или бодрствование. Його Чунгага с воинственным пылом неофита доказывал первостепенную значимость сновидений; Кегги Клегги, которая и сама всю жизнь придерживалась сходного мнения, сперва возражала только из чувства долга, чтобы порадовать прадеда, но быстро исполнилась азарта, призвала на помощь все свое блестящее образование, включила давно заскучавший без дела логический аппарат и принялась последовательно громить аргументы бывшего пирата, один за другим; они, впрочем, неизменно восставали из пепла по воле своего несгибаемого повелителя, и все начиналось заново.
Я уж на что ко всему равнодушен в море, а и то с удовольствием прислушивался к их спорам, попутно заключая с собой пари: «поцелуются или нет?». Так, кстати, до сих пор и не знаю, из какого кармана куда деньги перекладывать – укромных мест даже на шикке предостаточно, а специально я, конечно, за ними не следил.
Однако теперь, когда эти двое поженились и тут же умотали в кругосветное путешествие на новенькой шикке, каким-то непостижимым для меня способом извлеченной прямо из сновидения, время и место их первого поцелуя уже не имеют принципиального значения. Факт, что в какой-то момент это случилось, – вот и хорошо. Тем более что мое мнение по этому вопросу разделяет даже Эши Харабагуд. Вскоре после нашего возвращения в Ехо он совершенно перестал тревожиться о судьбе правнучки и отправился в очередное странствие, о которых мне неизвестно ничего, кроме того, что многие призраки полагают их главным смыслом своего бытия.