Странно. Насколько помнилось Дмитрию, в Европе и в России этот плод никак не хотел приживаться. Хваленый второй хлеб его соотечественники массово стали возделывать и употреблять в пищу только в самом конце девятнадцатого века. И на какие только ухищрения не шли власти, чтобы заставить людей есть картошку, – тут и льготы по налоговому бремени, и премиальные, и напрямую заставляли. Но местные, как видно, были рады всему, что могло их избавить от голода. Опять же зимой в котел шли различные съедобные корешки – мясо-то основной продукт, но не всегда обломится такой солидный куш, как в этом году, да и род уменьшился чуть не вчетверо.
Прикинув так и эдак, Дмитрий решил, что пришла пора высаживать озимые. Плюнув на все, он посадил все зерна пшеницы и ячменя: все одно отличить озимые от яровых ему не светит, а у первых с урожайностью вроде как получше будет. Нашелся и дополнительный посевной материал. Это благодаря Сайне. Среди ее приданого оказалось и немного зерна. По виду нечто среднее между пшеницей и ячменем, эдакий гибрид. Но, как говорится, на безрыбье и рак рыба. Хм. Вообще-то хорошо, что поинтересовался, постарался поподробнее выспросить.
На открытых степных участках имеются чуть не поля с вот этим злаком, но тут было одно существенное «но». Оказывается, его нужно было собирать, пока он не вызрел полностью, потому как стоит чуть протянуть – и можно остаться без урожая. В отличие от культурных злаков, колосья этих успешно осыпались, как только процесс вызревания завершался. Так что дадут ли они рост, было определенно непонятно. Ну и бог с ними. Потерпит, хотя немного каши им все же удастся поесть.
А вот другие зерна, которых было побольше, он реквизировал полностью и безжалостно. Эти были какими-то бобами, схожими с фасолью, но в то же время имели несколько иную форму, скрученную чуть не в рогалик. Как рассказала Сайна, эти произрастают в основном рядом с кустарниками или на опушке под деревьями, так как имеют привычку оплетать ветви. Вот они вполне вызревали, и без проблем. Когда пожелтевший и высохший стручок слегка лопался, его можно было собирать, только не затягивать, потому как чем суше становилась кожура стручка, тем больше он раскрывался, пока зерна не вываливались. А вот это уже совсем другое дело, тут созревание полное.
Прикинул количество посевного материала, крякнул и взялся за лопату. Нет. Если так дело пойдет и дальше, то лошадь нужна однозначно. Хм. И лопаты нужны еще, вещь очень полезная – девчата, конечно, не так быстро работают, как он, но даже если они вдвоем соответствуют ему одному, то это вдвое большая выработка. Не так чтобы и мало.
Хорошо бы привлечь новых знакомых, но тут все очень сложно. Во-первых, им придется менять уже устоявшийся уклад жизни и превращаться из охотников-собирателей в крестьян, а старое всегда рушится с большим трудом. Во-вторых, как уже говорилось, местные были несколько ленивы – мужики, разумеется, – а труд довольно тяжел, тут без мужской руки никак. Конечно, он вроде не собирается устраивать тут культурную революцию и научно-технический прогресс, но с другой стороны, в одиночку… В одиночку он бы и дом не успел поставить, по-любому нужны помощники. Немного – пары человек вполне достаточно.
Торк и Отта вполне для этого подходили, они молоды, им будет куда легче перестроиться, а если взять в расчет то обстоятельство, что они собирались обзавестись семьями, то дело приобретало и вовсе хорошие перспективы. Тут вполне может получиться небольшой такой и ладный поселок. Ни врагов, ни набегов, людям здесь делить нечего, разве только клятые зобы, все время путают охотничьи угодья. Ну и что? Их поселок ни на что претендовать не будет, здесь и вовсе получается ничейная территория, посредине между зимними и летними стоянками. Так что они никому помехой не будут. Правда, дичь здесь уже повыбита, но и это не проблема: можно отловить нескольких телят этих самых зобов, лошадей, кабанчиков и спокойно выращивать их в загонах. Точно нужны помощники. Кому-то за скотом ходить, кому-то поля возделывать, кому-то в кузне заниматься. Только бы получилось сманить парней.
Наконец вернулись ребята. Отсутствовали они четыре дня вместо трех. Дисциплинка, однако. Но Дмитрий не стал им ничего высказывать, только показал четыре пальца и тяжко вздохнул, на что они лишь бесшабашно улыбнулись и пожали плечами. Бывает, мол. А кто против, у раздолбаев еще и не то бывает. Ну хоть соль привезли без халтуры, ровно три корзины с горками, и то ладно. Вот как с такими налаживать сельское хозяйство и промышленное производство, о чем тут вообще может быть речь? Но все одно – какие-никакие, а помощники, и они ему нужны. А вот детишек уже он приучит к работе, иначе на безоблачной и сытой старости можно ставить жирный крест.
В ответ на так беззастенчиво порушенную дисциплину Дмитрий приговорил этих проходимцев к наряду на работу, разумеется, сам же этот наряд и возглавил. Пора было ставить еще две печи. Одна – это гончарный горн, все же посуда ой как нужна. Ну и что, что они пока вполне обходятся, можно и котелок приспособить под печь, но ведь все это крайне неудобно. Нет, керамика лишней никак не будет. Вторая – кузнечный горн. Ставить нужно сразу и с размахом, под большие заготовки, чтобы потом не переделывать.
Сайна очень удивилась, когда до нее дошло, что именно затеяли мужики. И чего так корячиться, когда достаточно выкопать яму, куда загрузить подсушенную посуду, обложенную дровами, а затем подпалить все это хозяйство. Только дров загрузить побольше и потом почти весь день поддерживать там огонь, а затем оставить остывать. Вот когда все угли превратятся в остывший пепел, можно вынимать. Они всегда так делали, и проблем с посудой никаких.
Это да, это Дмитрий заметил, но и качество получалось так себе. Их горшки довольно часто приходили в негодность. Может, все дело в некачественном обжиге, может, в неправильно подобранном составе глины, все ведь зависит от жирности этого ингредиента. Еще при формовании кирпичей он опробовал глину по методу, который ему поведал директор кирпичного завода. Все довольно просто, а потому и в память впечаталось раз и навсегда.
Берется глина, замешивается до получения однородного теста, затем из нее лепится шарик диаметром сантиметров пять и блин сантиметров десять. Изделия просушиваются в тени трое суток, после чего смотришь, нет ли трещин. Есть, глина жирная – значит, ее нужно разбавлять песком, опытным путем определяя пропорцию, – тут однозначного рецепта нет. Нет трещин – берешь шарик и роняешь его с высоты одного метра на твердую поверхность. Устоял шарик – глина нормальная. Рассыпался – плохо дело, потому как тогда процесс наращивания жирности очень трудоемок. В этом случае порой проще копнуть ее где-нибудь в другом месте.
На полуострове глина оказалась приемлемого качества для кирпичей, что подтвердилось практикой. Но керамика – это вам не кирпич, тут все иначе. Дмитрий из любопытства все выспрашивал того знакомого дедка-гончара, как он определяет, какая глина ему пойдет для посуды, а какая нет. Ответ был прост. Оказывается, дедок всю жизнь берет рабочий материал из одного и того же места. А и то, чего голову ломать: надыбал место – и пользуйся, там и твоим внукам и правнукам хватит. Кстати, то место нашел дедушка того дедка, одним словом, еще при царе горохе, а сам, наверное, опытным путем определил. Одним словом – тайна, покрытая мраком.