Тем утром он как раз доводил до ума ведра. Работа не клеилась, хоть тресни. Вроде все делал так, как рассказывал знакомый селянин – это просто уму непостижимо, сколько всего можно узнать, общаясь с деревенскими и бывая у них дома, – но не шло. Прорезал на дне канавки, в которые должны войти доски, – нетривиальное, кстати, занятие, их ведь нужно по кругу вырезать. Досточки стенок с боков простругал под углом, чтобы плотно прилегали друг к дружке. Но собрать этот пазл не получалось: очень не хватало железного обруча – использовал-то веревку, а она гибкая.
Так и чертыхался, когда его позвала Лариса. Едва подошел к ней, как она указала на приближающиеся лодки, количеством две штуки. Подумал было, что это ребята возвращаются, но потом сумел рассмотреть что-то необычное. Вроде как головной убор из перьев. Сбегал за биноклем. Точно, что-то не то творится.
На носу первой лодки сидит какой-то мужик, расфуфыренный донельзя. Мало того что султан из перьев, так еще и одежда с какой-то бахромой, весь обвешан всевозможными косточками, черепками, пучками перьев, клыками и когтями, как новогодняя елка, если ей вообще пристали такие украшения.
– Ларчик, сдается мне, к нам направляется инспекция в виде местной элиты. Не иначе как припожаловал вождь какой или шаман из нерядовых. Второе хуже.
– Думаешь, у нас проблемы?
– Пока не знаю, но очень даже может быть.
– Но ведь Рохт принял нас как родных.
– Рохт до недавнего времени был простым охотником и скурвиться не мог успеть по определению. Видит добро – платит добром. Это представитель местной власти, причем старого состава, а к властям у меня доверия никогда не было. Ты вот что. Дуй в дом и займись там чем-нибудь.
– Чего это ты меня отправляешь?
– Опять начинаешь? Считай, что это боевая обстановка, а мои слова воспринимай как приказ. Видишь, с ним четверо охотников, причем все в его лодке, – Рохт сзади один в своей гребет. Не нравится мне этот визит.
– И что мне в доме делать?
– А ты не перебивай, тогда все и объясню. Заряди все оружие, с дробовиком патронташ обязательно, патроны к карабину себе в мешочек. Только прошу тебя, не стреляй, пока не увидишь, что меня убивают. Если заявятся в дом – оружие на стену, как всегда. И еще. Молчи, прошу тебя, молчи, даже если заденут твои честь и достоинство. Я сам все разрулю.
– Ты их боишься?
– Нет. Их я не боюсь. Даже если один выйду против всей пятерки, скорее всего, шанс победить у меня есть. Я боюсь, что нашему мирному сосуществованию может прийти конец, а тогда только бежать, с минимумом за плечами. Одним словом, почти реальный абзац: бежать придется очень далеко. Если есть межплеменные праздники, значит, шаманы как-то связаны между собой, религия или еще что, а тогда за своего представителя травить нас будут не по-детски.
– Ты чего их убивать-то сразу собрался?
– Лариса, это самый худший сценарий. Нам сейчас нужно произвести если не хорошее впечатление, так хотя бы дать им понять, что вреда от нас им никакого.
– Ясно. Но только учти: если этот убогий захочет меня пощупать, я молчать не стану.
– Я ему этого не позволю. Все, иди, подходят уже. И бинокль припрячь.
Перед берегом Рохта пропустили вперед. Ага, значит, персона неслабая, раз уж вождь должен высадиться первым, а потом представить сошедшего. Визитер производил отталкивающее впечатление. Немолод, лет под семьдесят, хотя с таким же успехом ему могло быть и пятьдесят: поди разберись в их возрасте, суровые условия накладывают свой отпечаток и на внешность. Во всяком случае, его лицо было покрыто густой сетью глубоких морщин. Взгляд властный, цепкий и умный, в движениях нет никакой дряхлости – не молод, но и не развалина.
– Здравствуй, Дим.
– Здравствуй, Рохт. Рад тебя видеть.
– Это верховный шаман нашего племени Вейн. Когда услышал о тебе, захотел посмотреть и увидеть все своими глазами.
Ага. Судя по уважительному и где-то опасливому тону, дядька серьезный. Дмитрий всегда старался держаться от большого начальства в сторонке, а к ним на озеро начальники ездить любили: еще бы, такой рыбалки больше нигде нет. Но несмотря на это, он старался всегда от них дистанцироваться, хотя большинство и старалось вести себя по-простому. Неписаный закон охотников и рыболовов: в поле и на водоеме все равны, чины и прочее остались там. Однако у большинства от простоты такой веяло наигранностью, потому разбираться с ними он предоставлял честь директору. Как только кто из начальных появится – так сразу Василию Андреевичу на мобильник: езжай, мол, разбирайся сам. С ними никогда не поймешь, где проколешься.
Разумеется, перво-наперво посыпались вопросы – мол, откуда и кто. При этом дедок так буравил взглядом – что твой рентген. Выдал версию, которую рассказал Рохту. Только в путешественников, забредших в эти края по воле великого духа, шаман ни разу не поверил. Это четко читалось по его виду.
Выслушав историю, шаман прошелся по лагерю, или, как его гордо именовал Дмитрий, поселку. Со вниманием осматривал все вокруг, спрашивал, не перебивая выслушивал ответы. Совал свой нос везде, где только можно. Как ни странно, но на то, что огонь упрятали в печь, он недовольства не высказал. При всей своей отталкивающей внешности умный дедок, прямо и не знаешь, радоваться этому или нет.
Очень внимательно осматривал УАЗ, как-то уж очень опасливо к нему прикасаясь трясущейся рукой, словно боялся посадить царапину, или просто как к неизвестному зверю. Кстати, о зверях. Выкатились ему под ноги три щенка. Охотники, всюду следовавшие за ним, даже вскинули копья, Дмитрий едва успел прикрыть их собой с возмущенным видом. А шаман ничего так, не стушевался, только улыбнулся. Поинтересовался, как они попали сюда. Дмитрий рассказал, что их мамаша напала на него, и ее пришлось убить, а потом уже обнаружились и они. Вот решил вырастить, поставить на ноги братьев меньших, а потом отпустить на волю.
Здесь ведь не все просто. Еще Рохт рассказывал, что животные – это младшие братья, к которым местные относятся с уважением. Так, например, они никогда не убивают мамашу с молодняком. Понятное, в общем-то, отношение. Так она вырастит потомство и восполнит популяцию, а иначе они просто погибнут. А вот приручать живность было запрещено: великий дух в мудрости своей определил всем свое место на земле, людям – обитать в рулах, а животным – в лесах и степях. Они даже, убив животное, каждый раз просили у него прощения и благодарили за то, что оно позволило им воспользоваться его телом, непременно при этом умасливая его дух.
Знай Дмитрий о посещении, непременно припрятал бы щенков от глаз подальше, но все вышло неожиданно. Пришлось давить на то, что, вопреки воле великого духа, защищая свою жизнь, убил мамашу, а теперь заглаживает свою вину, и как только поставит собачек на ноги – непременно отпустит, а там уж как великий дух рассудит. Хм. Вроде прокатило.
Прежде чем войти в дом, шаман обошел вокруг и внимательно осмотрел снаружи. Перед дверью как-то нерешительно замер, потрогал грубо сколоченную дверь, прямо как машину, а потом все так же нерешительно вошел вовнутрь. Охотники всему этому не придавали значения, так как были целиком и полностью поглощены созерцанием выставленных на всеобщее обозрение двух черепов барх. Правда, один был склеен из кусков, но это ничуть не умаляло достоинства трофея.