Наконец тоннель кончился, расширившись до пределов большого, наполненного нежно-серым сумраком зала. В середине этого зала под светом низкой люстры, висящей на огромной длинной цепи, в кругу сидели люди.
В центре круга находилось возвышение, забранное решеткой, и на этом-то возвышении, скрестив руки на груди, стоял Ариолан Бэйл. Напротив него в высоких креслах расположились трое во всем белом – в плащах с капюшонами и с повязками, перехватывающими все лицо и оставляющими место лишь для рта.
Судьи.
Чуть пониже их по другую сторону возвышения с Ариоланом Бэйлом расположились и другие люди. Бледный свет ложился на их лица так, что искажал черты. Вступивший в зал Себастьян не сразу узнал каждого из них.
Повара Жи-Ру. Аюпа Бородача. Ржигу. Таниту и Майю. Олеварна. Инигора Мара.
Всех, кто вернулся из рокового плавания «Летучего» живым.
Чуть в стороне от них сидел высокий широкоплечий мужчина, чье лицо было Себастьяну не знакомо вовсе. Но он все-таки нашел в этих строгих чертах определенное сходство с владетелем Корнельским.
Конечно, это был Каспиус Бреннан-младший, руководитель Школы Пятого окна, в которой училось столько присутствующих.
Сам лорд-наместник, его отец, вне всякого сомнения, был одним из троих судей. Никакое одеяние не могло скрыть истинного размера его колоссальной фигуры, никакие повязки не могли укрыть лица, известного всей стране. Он сидел в центре. И именно он, лорд Каспиус Бреннан-старший, поднял руку, молча указывая Себастьяну его место на возвышении. Рядом с Ариоланом Бэйлом.
– Ты не поверишь, но я рад тебя видеть, – донесся до Себастьяна тихий голос бывшего жениха Аннабели, как только он занял указанное место. – Все-таки я надеюсь на справедливый суд…
– Да. И место к тому располагающее, не так ли?
У Себастьяна пылали глаза и жарко горели ладони. Он сам не до конца понимал, что происходит вокруг него, он запрокинул голову и увидел громадную черную люстру со множеством свечей – и это наполняло его каким-то беспричинным, почти кощунственным ликованием. И он даже не мог противиться ему. «Чему радуешься? Ты под толщей древнего сооружения, где, верно, еще в незапамятные времена судили убийц, клятвопреступников и черных злодеев… Ты потерял самых близких людей. На тебе лежит тяжкое и несправедливое обвинение в том, что именно ты приложил руку к гибели одного и исчезновению другой… Так отчего же так сияют твои глаза, Себастьян?»
– Себастьян Мельмот Эйри из Угурта, воспитанник барона Армина-Эола Мартелла, землевладельца, – между тем вычитывал низкий голос одного из судей, того, что сидел по правую руку от владетеля Корнельского, – ты обвиняешься в том, что, будучи в полном осознании содеянного, выпустил на свободу пришельца из Черной Токопильи, прозванного Магром Чужаком. Ты обвиняешься и в том, что злоумыслил против здоровья и самой жизни пассажиров королевского брига «Летучий», добавив в кушанья и напитки снодейственного порошка белой альтреи. Обвинения составлены на основании того, что показал мастер Ариолан Бэйл, магистр Школы Пятого окна в Сейморе, и товарищи его Инигор Мар и Олеварн. Высокий суд разберет тебя, Себастьян Мельмот Эйри, и тебя, Ариолан Бэйл, честно, беспристрастно и лицом к лицу.
– Слово тебе, Ариолан Бэйл! – провозгласил владетель Корнельский.
Тот заговорил. Сначала горячо и сбивчиво. Потом он постепенно успокоился, освоился, и его речь полилась так же гладко и свободно, как тогда, у моста в лагере Трудовой армии. И теперь было видно, что мастер Ариолан Бэйл действительно отличный оратор и привык иметь дело с большой аудиторией.
Бороться с ним его же оружием – один за другим опровергать красноречивые, грамотно выстроенные обвинительные доводы – Себастьяну едва ли стоило. Он сразу это понял, еще до того, как из уст человека, способного зажечь энтузиазмом целый лагерь Трудармии, полились обороты типа: «…розовый лед – не самое страшное оружие в руках чужеземца, ибо оно куется магией, которая куда слабее предательства».
Как только мастер Ариолан Бэйл умолк, сделав величественный жест и поклонившись судебной троице, Себастьян произнес:
– Я могу отвечать?
– Говори.
– Буду откровенен. Если вы пожелаете, то сумеете сделать меня виновным в любом преступлении. Все в вашей власти. Я прекрасно осознаю, что одно слово Ариолана Бэйла в ваших глазах, господа судьи, весит больше, чем добрая сотня моих. Поэтому я не стану ими швыряться – подберу только самые важные слова. Если вы действительно полагаете, что я мог предать и убить своего опекуна, человека, которого я уважал и чтил… если вы действительно думаете, что я собственными руками отдал чужеземцу, вверг в бездну девушку, которую знал с детских лет… которую… которая… – Себастьян преодолел секундное замешательство и договорил голосом уверенным, громким и твердым: – Тогда я могу только ввериться вашей мудрости и проницательности, господа судьи. Но прежде чем вы вынесете свой приговор, я хотел бы сказать две вещи. Во-первых, я отрицаю право Ариолана Бэйла обвинять меня, ибо он не беспристрастен! Уверен, что вы видели письмо, которое каким-то чудом успела написать и бросить в море Аннабель. В нем она просит спасти ее. Просит меня, а не мастера Бэйла! Если вы по каким-то причинам с этим письмом не ознакомились, то еще не поздно взглянуть на него. И второе. Еще можно все исправить. Я говорил его светлости владетелю Корнельскому о том, что нужно снарядить спасательную экспедицию и расплатиться по нашим чудовищным счетам. Я повторю: нужно сделать это, потому что герцогу как никому известно: это возможно.
Себастьян тряхнул головой и медленным, тягучим голосом, ставя паузы, промолвил:
– Двадцать лет тому назад «Кубок бурь», которым командовал капитан Гай Каспиус Бреннан-старший, вернулся из дальнего похода…
Свидетели окаменели. Себастьян говорил и говорил. Судей хватило ненадолго. Как только прозвучали роковые слова «Дары Омута» и был упомянут таинственный груз, на ткани которого проступили узоры инея, тот, что сидел в центре воскликнул:
– У тебя хватает наглости говорить об этом прилюдно? Кто тебе сказал? И догадываешься ли ты, что может статься с негодяями, которые раскрывают государственные тайны?
– Значит, вы все признаете?
– Я не понял: тут кто кого судит, мальчишка? – отчеканил владетель Корнельский. – Допустим, что не все сказанное тобой – вздор. Кто тебе это сообщил?
– Мне легко назвать имена. Они сами уполномочили меня сделать это. Ну что ж… Это Ялинек, сын покойного Пшистанека из Угурта, умершего прямо там, на пристани Старой бухты. Вы его знали, господин герцог. И это Жи-Ру, повар барона Армина. Он был коком у вас на «Кубке бурь», когда вы ходили в Омут. Тем более что оба они присутствуют здесь. Вот ваш сын, сэр Каспиус Бреннан-младший, директор Школы Пятого окна, не даст мне соврать: я вижу, он уже узнал Жи-Ру.
Тишина припала к каменным плитам. Было слышно, как потрескивали на люстре фитили свечей.
Судьи переглянулись. Обменялись негромкими репликами. Возвысив голос, лорд-наместник Сеймора выговорил: