При этом он еще мог считать себя везунчиком…
На палубу, на бегу накидывая рубаху, вылетел капитан Бреннан. Штурман Кромо отчаянно накручивал штурвал, стараясь избежать прямого столкновения с ледяной горой. Однако это привело лишь к тому, что бриг рыскнул на курсе, и его развернуло левым бортом к отвесной ледяной стене, казалось бы, облепленной белесым туманом.
Послышался треск ломающегося рангоута. Бриг, наскочивший на ледяную стену, отбросило от айсберга встречным движением воды. С треском вылетел внушительный кусок фальшборта.
Из люков высыпали сонные, растрепанные матросы. «Кубок бурь» по инерции продолжал двигаться левым бортом вдоль колючей белой стены, уродуя обшивку и оставляя на ледяных выступах длинные полосы смолы. На головы экипажа валились сверху сломанные оконечности реев, обломки мелкого рангоута, ошметки вырванных с мясом из полотнищ парусов.
Как выяснилось позже, повреждения судна были не такими значительными, как это показалось с первого взгляда. Но сейчас многие решили, что от удара о ледяную гору судно потеряло остойчивость, приняло на борт огромное количество воды и тонет.
Впрочем, капитан Бреннан сумел быстро оценить ситуацию. Он оттолкнул от штурвала Кромо с такой силой, что тот отлетел на шкафут, а потом и вовсе нырнул в люк. Отрывистым, злым голосом сэр Каспиус принялся отдавать одну за другой четкие команды, которые должны были спасти положение.
Этот зычный голос окончательно сбил сон и оцепенелость с экипажа. Люди бросились к снастям, к трюмовым помпам, к аварийному инвентарю. Себастьян вооружился топором и, замерев на несколько мгновений, смотрел, как движется вдоль корабля ледовая громада, изрытая провалами, ощетинившаяся острыми гранями, пиками и выступами.
Отсюда, с палубы «Кубка бурь», конечно, не было возможности оценить реальные возможности ледяной горы. Куда удобнее это было сделать с «Громобоя», шедшего в кильватере брига. Рулевой «Громобоя» успел оценить ситуацию и, положив руля к ветру, лег в дрейф на безопасном расстоянии от ледяной горы. Экипаж корабля спешно спускал шлюпки, чтобы направиться на помощь терпящим бедствие товарищам.
Канонир «Громобоя» выпустил пару осветительных ракет, и над айсбергом и прилепившимся к нему темным силуэтом «Кубка бурь» один за другим расцвели два мощных фейерверка. При их свете стала видна колоссальная гора льда; она искрилась остро и холодно, а в любом из зияющих в ее боках провалов и гротов мог уместиться корабль втрое больше «Громобоя». Не говоря уж о стареньком «Кубке бурь»…
Удивительно было и еще одно обстоятельство, подмеченное при свете осветительных снарядов. На уровне ватерлинии айсберга не было вымоин и карнизов, которые непременно образовались бы из-за теплых вод, подтачивающих лед. Не растаяли даже отдельные льдины, лежащие на воде и прочно примерзшие к ледяной горе…
Айсберг источал изнуряющий холод. Из провалов, словно пар из уродливых ноздрей чудовища, сочился белесый дым.
«Кубок бурь» остановился. Воцарилась глубокая, ничем не нарушаемая тишина. Замер ветер, замерли паруса, застыли развернутые или развороченные столкновением реи. Только потрескивали борта корабля, на которых проступали морозные узоры. Да с нижней палубы доносились какие-то шорохи, неясный гул голосов, и звенела в виске Себастьяна тонкая жилка.
И разом все обрушилось.
Борт корабля содрогнулся под мощнейшим ударом. «Кубок бурь» заколебался от киля до клотиков мачт. С жилой палубы донесся неистовый, низкий, полный ужаса вопль. Это не мог кричать один человек: вопль разом вырвался из нескольких глоток. А потом большой корабельный люк вдруг взлетел вверх, выбитый какой-то чудовищной силой, и рухнул на ростры – решетчатый настил, где хранились запасные реи и стеньги для мачт.
Сидящий на палубе на корточках Аюп Бородач приоткрыл один глаз, для чего-то с шумом потянул воздух носом и произнес:
– Да что же это такое?
Из развала люка повалил морозный белый дым. Корабль еще несколько раз дернулся и замер.
Капитан Бреннан, Ариолан Бэйл, Себастьян и все-все, кто на этой проклятой посудине еще мог шевелить ногами, опрометью ринулись на нижнюю палубу.
Посреди нее полулежал штурман Кромо. С первого взгляда было ясно, что если он и сможет когда-нибудь вернуться к морской профессии, то ни к фалу, ни тем паче к штурвалу его больше не допустят. Обе руки штурмана были оторваны чуть ниже локтя. Он подставлял к глазам то одну, то другую изуродованную конечность и что-то бормотал… Судя по движениям губ – одно и то же. Характерно, что из рваных обрубков не текла кровь. Хотя она должна была хлестать фонтаном. Больше всего изуродованные руки Кромо навевали чудовищные сравнения с товаром нерадивого мясника: подмороженные, криво рубленные волоконца мяса, излом костей и костяное же крошево в схваченной льдом ране…
Когда штурмана Кромо увидел капитан Бреннан, он заскрежетал белыми своими зубами и, подняв фонарь, задал, казалось бы, дурацкий вопрос:
– Тебе больно?
Бедолага Кромо трясся всем телом. Свет фонаря неподвижно лежал на его лице, выхватывая искры инея, засевшего в усах и бороде.
– Тебе больно?! – возвысив голос, повторил капитан Бреннан.
– Мне не больно… – пробормотал Кромо, и Себастьян, стоявший за спиной Каспиуса Бреннана-старшего, увидел глаза незадачливого Кромо, не успевшего разойтись в море с ледяной горой. Взгляд этот был пуст и обессмыслен ужасом. В левом глазу полопались сосудики, и глазное яблоко выкатилось и побагровело.
В борту «Кубка бурь» зиял пролом размером в рост человека. На его белых иззубренных краях, обитых все тем же инеем, виднелись густые натеки.
Это была остановившаяся, прихваченная чудовищным холодом человеческая кровь.
А за проломом легла тусклая белесая тьма.
– Они тащили двоих или троих наших, – прозвучал глуховатый голос, и на пятачок палубы, освещенный фонарем капитана Бреннана, шагнул тот желтолицый, что называл себя Эском. – Я не успел ничего разглядеть толком: когда борт корабля разошелся, как гнилой бурдюк, оба фонаря на жилой палубе задуло. Дальше все происходило почти в полной тьме и слишком быстро, чтобы кто-то из нас успел понять, с кем мы имеем дело.
– В кубрике оставались только те, кто не успел выполнить команду капитана и подняться наверх, – откликнулся один из альгамцев, держащий в руке тесак. – Их-то и прихватили…
– Та-ак, – мрачно протянул капитан Бреннан и снова глянул на трясущегося штурмана Кромо, – но ты должен был успеть разглядеть, кто изуродовал тебе руки.
– Кромо! – воскликнул и Ариолан Бэйл. – Скажи нам, что ты видел!
– Тем более что они в любой момент могут вернуться, – выговорил Себастьян, не отрывавший глаз от пролома.
Кромо попытался приподняться, но вместо этого упал на спину и беспомощно выставил перед собой обрубки рук, из которых, превозмогая холод, начала просачиваться живая кровь. У него шевельнулись губы. Раз, другой, третий.