Он замолчал, тяжело дыша. И было видно: он сказал не все, что хотел сказать.
– Н-ну вот, – выговорил Ариолан Бэйл разбитыми губами и приподнялся на локте, – а говорил, что полная сила к тебе не вернулась…
– Специально для тебя, друг, – пробормотал Олеварн. – Ты у нас самый лучший, вот я и расстарался. Спасибо, что передумал.
– Довольно, Олеварн, – вступил в разговор Себастьян. – Если бы не мастер Бэйл, мы все остались бы в этой ледяной горе. И уже неважно, что он говорил там на совете. Тем более было бы кому говорить. Аюп Бородач!
– Это уж точно, – проворчал Ржига, не особенно жаловавший сородича, – он всегда рядом и идет на выручку, ежели что. Вот, помнится, однажды сидел я в «Баламуте» у нас в Угурте, допивал шестую кружку. И вдруг сделался я так задумчив, что упал под стол и не смог уже оттуда дотянуться до еще двух кружек, которые уже заказал. Тут-то Аюп и пришел на подмогу! Пришел на выручку… к моему дядюшке Ялинеку, который было уже пристраивался к моему же пойлу!
Себастьян сдержанно усмехнулся. Ариолан Бэйл молчал.
Аюп Бородач подступил к Ржиге и, не глядя на последнего, а то и дело оборачиваясь на стоящих рядышком Себастьяна и Бэйла, заговорил.
– Уж я-то хорошо понимаю, что такое – всегда быть рядом и идти на выручку, как бы безнадежно ни казалось дело! – воскликнул брешак, и на этот раз он не казался ни смешным, ни забавным. Напротив, было в его словах что-то грозное.
По крайней мере, так показалось Себастьяну.
Олеварн подошел вплотную к Ариолану Бэйлу, медленно поднимавшемуся с палубы.
– А скажи мне, дружище, – кротко проговорил он, – если бы привелось тебе еще раз принимать решение и знать, что ты все ставишь на карту… приговорил бы ты меня еще раз? А? На одной чаше весов – мечта, великое знание, тайна Столпов Мелькуинна и, быть может, великая слава…
– Скорее мучительная жажда познания, – проскользнуло меж губ Бэйла.
– …а с другой стороны – какие-то полумертвецы, люди, которые не способны сражаться с Магром Чужаком. Хотя бы потому, что нет ни единого шанса победить. Так вот, приговорил бы ты меня еще раз?
Мастер Ариолан Бэйл сплюнул.
– Не стану тебе врать. Приговорил бы, – сказал он с отчаянием.
После этих слов, закрывших разговор, как тяжелая дверь затворяет гнилой тюремный подвал, все стали расходиться. Олеварна вел под руку Себастьян.
Пронзительно, темно смотрел им в спину мастер Ариолан Бэйл.
Из путевого дневника Себастьяна
«Когда-то точно так же, как я сегодня, Манниты смотрели на наш тогда еще совсем молодой мир с несоизмеримой высоты. Только это была реальность, реальность давно сгинувшего мира, а не та волшебная и достоверная иллюзия, созданная «Глазом Илу-Марта», в которую я погрузился вчера вечером.
Манниты, Манниты! Древняя раса мудрецов, демиургов, созидателей, Великих шутников. Во главе их стоял тот, чьим именем ныне сдабривают проклятия и скрепляют самые черные и самые мерзкие клятвы. Илу-Март, владыка Маннитов. Ближе всех к нему стояли его братья, старший Эвин-Аруна, и младший – Мелль-Гуин. Мы знаем его под именем пророка Мелькуинна, Перерожденного. И где-то там, неподалеку от Илу-Марта, всегда присутствовала женщина. Она мало говорила, ее слова были редкими и яркими, как полнолуния, но именно ее больше остальных слушал Илу-Март. Эта женщина не знала ни страха, ни сомнения, ни жалости к миру, и ее звали Эса-Гилль, что на древнем языке означает: не преклоняющая головы. Именно так, Эса-Гилль, зовется сейчас столица Черной Токопильи, проклятой страны Кеммет…
Я листаю страницы древних книг, подсунутых мне мрачным Бреннаном, и под моими пальцами оживают самые страшные и самые небывалые сказки.
Одна из них гласит: «Золотой эйгард не может вернуться в наш мир в одиночестве. Где-то рядом должен быть один из его хозяев».
Кажется, об этом позабыл упомянуть капитан Бреннан, всеведущий сэр Каспиус, когда говорил со мной о ручной твари сгинувших гигантов…
Впрочем, я сказал ему об этом. Он кивнул и проговорил:
– Помнишь, как маленький серый жерлан, этот ничтожный суррикен, по приказу Ариолана Бэйла взорвал бурдюк с эррерским огнем? Там, в пещере ледниковых эльмов?
– Как такое забыть? – ответил я. Утренний разговор на палубе с Ариоланом Бэйлом еще звучал в моих ушах.
– Большие серые жерланы, известные нам под именем Столпов Мелькуинна, – это такие же взрыватели. И они могут взорвать весь наш мир. В переносном, а может, и в самом что ни на есть прямом смысле. Просто нужно уметь отдать им приказ. Повлиять. Показать, кто тут властвует.
– А кто умеет? Кто способен на такое?
Когда я говорил это, перед моими глазами, перед моим мысленным взором ползла поверхность Столпа Мелькуинна. Постоянно меняющаяся. Не поддающаяся всеохватному наблюдению. Покрытая шарообразными наростами, испещренная глубокими складками, то схлопывающимися, то снова разверзающимися. Тонкими, как перепонка, и угрожающе-массивными, как горный кряж… По истерто-бурому слою колоссального массива сочился коричневый туман, который вдруг совершенно заглатывался светло-зеленой, желтой и даже алой хищной пеной. Пузырьки ее раздувались, поглощая друг друга, и лопались…
– Кто способен на такое? – повторил я.
Он пожал плечами:
– Как – кто? Манниты.
– И они же… могут остановить гибельное действие Столпов Мелькуинна? – Пот лился с моего лба. Я снова и снова перебирал в памяти детали разговора с Ариоланом Бэйлом.
– Да.
– Но… Они сгинули. Прошла бездна времени.
У капитана Бреннана были серые ноздри, словно обсыпанные пеплом. Он шевельнул ими и сказал хриплым каркающим голосом, который словно разрывал ему гортань:
– Все это так. Да, Манниты. Они могли. Ну или…
– Или?
– Или их прямые потомки. Существа с кровью Отцов Катастрофы в жилах. Я верю, что они могут вернуться. Ведь не зря же на нашей земле, свободной от свирепых чудес, появился лунный зверь. Жуткая тварь из давно сгинувших миров. Когда ты сказал о том, что видел его, я понял, что непоправимое все же произошло.
– Но…
– Я напоминаю! – тотчас перебил сэр Каспиус, и на его скулах заходили желваки. – Я напоминаю, что это личный страж Маннитов, Отцов погибели. Эти чудовищные твари связаны с Маннитами с самого появления на свет. Помни! И это значит… Это значит, что кто-то из них вернулся в наш мир, – тихо проговорил капитан Бреннан».
Олеварн медленно брел по ночной палубе. День кончился, так и не начавшись. Он не мог думать ни о чем, кроме тех утренних слов Ариолана Бэйла… В его голове шумело, словно он напился вот этого крепчайшего вайскеббо, сдобренного пряностями старины Жи-Ру. Его трясло не столько от слабости, сколько от гнева. Вспоминая лицо мастера Бэйла и его наглые слова, он в бешенстве сжимал огромные кулаки. «Как же он так мог? – бормотал Олеварн. – Ведь мы дружим много лет… Как же так? Ведь мы клялись отдать жизнь друг за друга, и он спокойно сказал мне в лицо, что все это не имеет силы».