Жи-Ру рыхло повалился на пол и только таращил обессмыслившиеся глазенки на окровавленную морду золотого эйгарда.
Капитан Бреннан не сошел со своего места. Он только выронил: «Я так и знал!..»
– Текультиапал Алый! Не тронь, – приказал Себастьян и приблизился к сэру Каспиусу. – Как видите, капитан, даже убийство Олеварна не помогло вам скрыть от меня истинное имя моего лунного зверя.
Бывший директор Школы Пятого окна слабо пошевелил губами:
– Это все равно должно было произойти. И сам золотой эйгард не сомневался в этом. Что касается Олеварна… О, с тяжелым сердцем я сделал это. Но, так или иначе, Олеварн все равно был обречен. В нем ведь сидела эта проклятая отрава ледникового эльма. А на обычных людей, в отличие от тебя, Басти, яд очень даже действует. Впрочем, я нисколько не пытаюсь оправдаться: к тому, что Олеварн был утащен в айсберг и там заражен, я также имею самое прямое отношение. По крайней мере, я знал, что все подстроено. Ну хорошо… – выдохнул он. – Стало легче. А теперь, если угодно, я готов умереть.
– Мы готовы умереть, – прозвучал голос Жи-Ру. Толстяк уже оправился от своего позорного падения на зад, поднялся на ноги и встал рядом с сэром Каспиусом. – Теперь ты понимаешь, отчего мы до последнего скрывали от тебя?.. Ты понимаешь? – У Жи-Ру срывался голос. Его лицо пошло розовыми пятнами. – Мы знали, что твоя маннитская сущность рано или поздно поднимется, попрет наружу и возобладает. Уже сейчас она оседает этой смертельной бледностью на твоей коже и черной копотью в твоей душе.
Себастьян глянул на свои белые руки и пробормотал:
– Ну, собственно, я так и думал, что яд из подъязычной железы эльма тут ни при чем. Что он на меня попросту не действует. А вы не торопитесь умирать. Астуан был тем человеком, с кем я не смог бы делать общее дело. Я решил уничтожить его, а это свое решение, как твой достойный ученик, сэр Каспиус, готов в любой момент обосновать.
– Честно говоря, я даже рад, что Астуана нет, – выговорил тот. – Мне было не по себе рядом с ним. Наверное, я так вжился в роль в ходе этой долгой погони, что стал по-настоящему ненавидеть его. Так что на Стопе Бога бился с ним по-настоящему.
– Хоть что-то настоящее… Кстати, о битвах. А что бы вы делали, если б я погиб из-за какой-нибудь случайности? Сорвался в нутро айсберга, напоролся на твой, сэр Каспиус, фальгар в ходе одного из занятий фехтованием?
– Я могу ответить за капитана? – подал голос Жи-Ру.
– Попробуй.
– Вспомни свое детство, Басти. Ты когда-нибудь падал, расшибался, у тебя хоть раз хлестала кровь? Хоть одна болезнь подступила к тебе так, чтобы подвергнуть твою жизнь реальной опасности. – Повар Жи-Ру облизнул губы и, подождав, закончил: – Вот именно. Такова сущность Маннитов. Пока стоят Столпы, ничего с тобой не случится. Теперь мы убедились в этом.
– Я тоже так думаю, – громко произнес Себастьян. – Ладно… Аюп Бородач, покажись, что ли… Можешь вернуться в прежний вид. Мне кажется, что в своем истинном обличье ты не способствуешь спокойной беседе. Кстати, – произнес он уже тогда, когда вместо огромного стража Маннитов стоял рядом с ним маленький нелепый брешак и приглаживал отслаивающуюся бороду и норовившую расползтись кожу на лица, – я хотел спросить. А отчего ты предпочел залезть в столь неказистую шкуру?
– Ух, ух!.. – послышалась знакомая присказка Аюпа Бородача, но на сей раз никто не смеялся. – Ну, хотя бы оттого, что никому и в голову не придет. Маленький несносный брешак, вечно болтающийся, как хвост, за своим молодым другом… Никто просто не обращал на меня внимания. На то, что я всегда был рядом. Если бы я выглядел как сэр Каспиус, все удивлялись бы, отчего это я всюду – явно или тайно – следую за каким-то мальчишкой, не так ли?
– Двадцать лет назад я тоже удивился подобному выбору, – пробормотал сэр Каспиус. – Но Аюп обосновал свой выбор не хуже, чем покойный Астуан.
– Мы все равно не скоро заснем этой ночью, – сказал Себастьян. – Предлагаю потратить ее с умом. Нам ведь есть что обсудить, не так ли?
– То есть… ты решил отправиться туда, куда тебя хотели направить Предрассветные братья? – осторожно спросил Ариолан Бэйл.
– Да. А разве у меня есть выход? Разве он есть у тебя? Ты сам говорил мне об умирающих Столпах Мелькуинна, «Птице Фаска» и тому подобных вещах, которые совсем недавно показались бы мне бессмыслицей, – откликнулся Себастьян и подошел к фонтану, рассматривая пролом в боку скульптурного льва. – Разрушать легко. Чью-то работу, чью-то жизнь… Я сам в этом только что убедился. Мне бы научиться создавать. Мне кажется, у меня есть некоторые шансы в этом направлении. Ведь создали же мои предки, Великие шутники, целый мир?..
Он поймал на себе взгляд Аннабель. Она смотрела на него с тоской и надеждой, но держала в тонких пальцах руку Ариолана Бэйла.
Себастьяну снился сон.
Он вступает под белые струи водопада, туда, где еще недавно прятались кемметери. Но он пойдет дальше их: они стояли прямо у воды, не углубляясь в большую гулкую пещеру. Они не шли вдоль цепи острейших сталагмитов, хищно поднимающихся со дна этой пещеры. Они не перепрыгивали на давно застывший лавовый поток, в который был навеки вбит отпечаток огромной стопы, вдесятеро больше обычной человеческой.
Стопа Бога. Вот откуда повелось название острова.
Он пойдет дальше. По тому же пути, что проделали двадцать лет назад Бреннаны, Жи-Ру и их тающий экипаж. Только еще дальше их.
Его путь долог: карстовая полость извергнет его в другой мир, наполненный чудовищным холодом, населенный странными существами. Себастьян попадет, по выражению покойного мастера Хэма, в «карман» – в скрытое пространство, впускающее не каждого… Его ждут бледные убийцы-эльмы, черные вздыбленные деревья и разрушенные бастионы Цитадели, полные наваждений. В родовом гнезде Маннитов он найдет лекарство для Столпов – еще одну ребристую холодную капсулу, по поверхности которой точно так же бегут беспорядочные, похожие на раздавленных паучков письмена.
Он доставит ее по адресу. Потому что где-то там, на истертом горизонте его ждет гигантская тень, напоминающая то ли огромное морщинистое дерево, то ли невообразимо крутую гору.
Тень, безжалостно пронзающая серое небо.
И рано или поздно настанет то время, когда он приблизится к самому основанию Столпа Мелькуинна, коснется его поверхности, выпукло подающейся навстречу ладони. И вложит в раскрывшуюся пору гиганта лекарство, которое породит новую жизнь.
Себастьян не хотел просыпаться.
Он ошибся во всем. Он был уверен, что… Как там было в детстве и ранней юности? Что в этом занимательном мире только близость мужчины и женщины могла породить вот такого, как он? Высокого, темноволосого и темноглазого, с тонкими запястьями, с высоким лбом? Застенчивого, юношески нескладного?
Никакого мужчины не было.