Она была права: он не мог сказать ей «нет». Летти вновь обвила его шею руками. Ее губы были мягкими и податливыми. А грудь упругой, и талия так тонка, что он мог бы руками обхватить ее и пальцы сошлись бы у девушки на позвоночнике. Ее туника, упав, открыла слишком хрупкое и тонкое тело — узкие плечи, длинные худенькие ноги, белизну и нежный отсвет кожи — так мрамор просвечивает в солнечных лучах. Но мрамор был теплый и податливый, и уступал его прикосновениями, и дрожал от возбуждения и страха. А любовнику Марции Пизон ничего не стоило довести до экстаза и мраморную статую. И когда она в самом деле забилась в его руках, изнемогая от незнакомого пугающего наслаждения, он овладел ею, и боль ошеломила ее, и в происходящем ей почудилось что-то воистину палаческое… А он лишь опьянил себя, но не утолил жажды. Ему хотелось вновь овладеть ею, но он сдержался, боясь, что испугает ее своим необузданным вожделением.
Элий понимал, что сделал непростительную глупость, что должен был разуверить ее в нелепых фантазиях. Но в том-то и дело, что он не мог ее убедить. Это она убеждала, а он верил каждому ее слову. Она имела над ним странную, сверхъестественную власть. Не любовную власть, нет, какую-то другую…
Летти лежала, прижавшись к нему, и тихонько всхлипывала. Она была растеряна и ошеломлена. В своих полудетских фантазиях она представляла это иначе, более возвышенным и менее плотским. Она вновь всхлипнула.
— Было больно?
— Немножко. Но это ничего. Боль — это не страшно. Когда я попала в катастрофу и умирала, было куда больнее. Вот то было — ужас… непереносимо… — Она замолчала, не сразу сообразив, что сравнила объятия Элия с объятиями бога Фантаса.
— Ты попала в катастрофу… — повторил он. Пробиваясь сквозь густую листву, пятна солнечного света ложились на обнаженное тело Летти.
— Ну да… Я находилась несколько дней между жизнью и смертью…
— Ты — Петиция Кар? — выдохнул он. Она вскрикнула и спрыгнула с ложа, на ходу поднимая тунику.
— Постой! Я не обижу тебя. Я знаю, как спасти тебя! Летти!
Но куда ему было до нее — быстроногой. Он лишь добрался до лестницы, а она уже исчезла в доме. Ему почудилось, что хлопнула входная дверь — неужто девчонка выскочила на улицу? Торопясь опередить ее и перерезать путь к бегству, Элий оттолкнулся руками и перемахнул через невысокую каменную ограду. Улица ступенями спускалась к морю. Лазурный его лоскуток вклинился между домами, как туника, вывешенная сушиться на ветру. Божественная туника самого Посейдона.
«Петиция Кар… Петиция Кар… Твоя смерть — необходимое жертвоприношение нашего ритуала…» — прозвучала в его мозгу фраза, подслушанная в голове гения.
Девочка не лгала. Она в самом деле была приговорена к смерти. Гением самого Элия. Если гений — судья, то, значит, Элий — палач. Может, именно Элия в своих видениях видела Летти — отвратительную безглазую маску вместо лица. Неужели он выглядит именно так? Почему нет? Ведь он урод, калека, с бесчисленными шрамами на боку — знаком педофилов. И он только что спал с четырнадцатилетней девчонкой. Гений недаром оставил на нем свою метку. Нет, нет, все это ложь, но этого Элий не мог доказать даже себе. Что же делать?! В такую минуту невыносимо хотелось позвать на помощь гения. Чтоб его посвятили подземным богам!
Элий огляделся. Петиции нигде не было.
Несколько туристов в широкополых белых шляпах и двуцветных туниках брели неторопливо по улице, неся корзины, полные груш и персиков. Фиолетовые тени так же медленно скользили по камням мостовой вслед за туристами. Элий заковылял вниз по улице. Петиция исчезла. И как он сразу не догадался, кто перед ним! Но Вер все время твердил о маленькой девочке, и Элий уверился, что Летиция Кар — ребенок лет пяти-шести. Это его и сбило. Три дня она была подле, а он, глупец, зря терял время! Время…
«Время повернет вспять!» — выкрикнул в его мозгу чужой голос.
Элий содрогнулся — еще одна мысль гения, всплывшая в памяти.
В этот момент он увидел на перекрестке лоток торговца вестниками. Продавец, загорелый до черноты худой мужчина лет сорока в одних белых холщовых штанах и — стоптанных сандалиях, сидел на камне и потягивал из фляжки вино. Элий заковылял к лотку. Несколько номеров «Акты диурны» лежали на прилавке. Черный, яркий — сегодняшний. Поблекшие, выцветшие на солнце — вчерашние и позавчерашние номера. Из-под груды вестников высовывался серый и измятый экземпляр, помеченный календами июля.
— Мне нужны все номера за последние шесть дней, — сказал Элий, подходя. — Вот только… Он вспомнил, что у него нет ни единого асса.
— Не взял кошелек? — понимающе кивнул торговец. — Так бери в долг. Деньги занесешь завтра. Я каждый день тут сижу. Ветеранам я завсегда уступаю. — Торговец сложил номера трубочкой и отдал Элию.
Тот взял, не зная, должен ли он объяснять этому человеку, что покалечился вовсе не на войне. Так ничего и не решив, ибо в данном случае разность между честностью или нечестностью была столь мала, что придавать ей значение было глупостью, заковылял назад. Теперь он не стал перелезать через стену, а вошел через дверь. И тут же увидел Летицию — она стояла во дворе, в раковине маленького фонтана и, поворачиваясь, подставляла под холодные струи свое худенькое детское тело. Значит, она никуда не выходила. Ну да, ей запрещено, как и Элию, покидать сад. О боги, что же он наделал! Он поставил всех под удар, выйдя из тени. А вдруг за те несколько минут, что он находился снаружи, его сумели засечь, и гении уже мчатся, визжа, за добычей?
Что это с ним? Где его прежняя догадливость и острота ума, способность предусмотреть маневр противника и нанести удар первым? Он всегда был ловок.
Теперь он как будто отупел… Зачем ему понадобились эти дурацкие вестники? Элий бросил номера на скамью и… Крикливые буквы заголовка сложились в четыре слова:
«Нападение на Марцию Пизон».
Он поднял номер. Еще не верил, что прочел правильно. Развернул страницу. Воздуха не хватало. Когда смысл прочитанного дошел до него, он впился зубами в ладонь, чтобы не закричать. Но все равно издал нутряной, сдавленный звук.
Он спешно собрал вестники, прошел к себе в комнату и запер дверь.
Развернул «Акту диурну» и принялся читать. Он читал очень медленно, будто только-только научился разбирать буквы. Чтение напоминало пытку на берегу. Каждое слово — хлесткий удар палача. Но постепенно ему стало казаться, что боль притупляется. Он прочитал все передовицы, скинул вестники на пол, вцепился руками в волосы и так сидел несколько минут неподвижно. Что случилось на самом деле? Элий не мог понять. Сюжет, взятый из дешевого представления мимов. Но за базарным скандалом маячило искаженное болью лицо Марции.
«Бедная… я — твой злой гений… Прости…»
Надо что-то предпринять. Стандартная дилемма исполнителя желаний. Он должен охранять Петицию, как велел гений Империи. Но при этом он должен помочь Марции, должен поддержать ее в беде. Но как найти Марцию, если она убежала из Рима? Где она теперь? Может, стоит позвонить центуриону Пробу, который ведет ее дело?