– А очки настоящие? – спросил Платон.
– Нет, конечно. Теперь никто не умеет подбирать очки. Это старинная оправа с обычными стеклами. Я ношу ее, чтобы почувствовать, как ощущал себя в этом приборе человек прошлого… Мы недавно ставили Чехова. А драматург Чехов, простите, Носил очки…
Платон усмехнулся и покачал головой.
– Так вы профессор Рассольников? – повторил свой вопрос незнакомец.
– Кажется, я становлюсь известной личностью, – шепнул Платон своему приятелю сукки и спросил громко:
– Верно, меня показывали в ин-тернет-новостях? – Было маленькое объявление в сообщениях “Культура-Ройк”, – уточнил обладатель неухоженной шевелюры, – и было изображение. Я должен представиться:
Роберт Хогарт, руководитель театра-студии на Ройке.
– Артист! – воскликнул Атлантида без тени насмешки.
Он в первый раз в жизни видел живого артиста.
– Присаживайтесь, что же вы стоите! Красотка, – ухватил он за талию проплывающую мимо официантку (хотел ухватить за попку, но больно мал был рост красавицы). – Еще одну “Маргариту” артисту.
– Видите ли, профессор, – торопливо заговорил Хогарт, опасаясь, что до сути разговора они могут и не добраться. – Я осмелился обратиться к вам за консультацией. Мы ставим спектакль и решили сделать декорации и костюмы с должной исторической достоверностью. И только вы нам можете помочь. Не подумайте, что я прошу о такой важной услуге даром. Студия непременно заплатит за консультации. Передвижной Университет Ройка – наш спонсор. Мы можем заплатить тысячу кредитов… Возможно, сумма вам покажется маленькой, но…
– Спектакль? Честно говоря, я никогда не видел настоящего представления с живыми артистами.
– Конечно. Уже давно театральное искусство стало достоянием узкого круга лиц. Теперь ему тайно обучаются только работники высших школ спецслужб и еще – политики. Теперь это их прерогатива. Без артистических навыков никто нынче не может занять высокую должность. Вообще говоря, это не афишируется, но… Нынешний президент Лиги Миров непременно бы получил в прежние времена “Оскара” за лучшую роль. Вы слышали про “Оскар”. – Атлантида на всякий случай кивнул. – Так вот, я решил вернуть театральное искусство массам.
– Так что же все-таки за работа? – прервал его велеречивые изыски Платон. – Что за пьесу вы ставите? Какие консультации нужны?
– О!.. – Хогарт закатил глаза к небу. – Я думаю, вы знаете, что только на Ройке есть театр-студия. И вот мы ставим Шекспира. Самого Шекспира! Правда, вещь не особенно известная, но мне она показалась интересной. “Троил и Крессида”. Атлантида аж подпрыгнул на стуле.
– Это моя любимая пьеса, – проговорил он, разглядывая взъерошенную шевелюру Хогарта. – Особенно – образ Крессиды. И когда можно приступать к консультациям?
– Если бы вы соблаговолили… сейчас…
– Именно сейчас я и соблаго… го… валю… – выдавил с трудом Платон.
"И где он только набрался таких слов?” – подивился археолог. – По-моему, мы собирались… – попытался не особенно уверенно протестовать сукки.
– Да, да, перекусим жареной саранчой и тут же отправимся в театр господина Хогарта.
3
Театр располагался в небольшом полукруглом здании с маленькими оконцами. Коричневые ровные стены разделены пилястрами. Двери были тоже – под старину. И над входом даже днем горела белая вечная лампа с надписью “служебный вход”. Режиссер и его гости прошли по узенькой лестнице мимо дремлющей пожилой дамы. Дама почему-то дремала за огромным, неизвестно для чего предназначенным столом. Светилась намертво прикрепленная к столу лампа под зеленым колпаком. – Вы же знаете, профессор, “Троил и Крессида” – это времена Гомера, осада Трои. Ахейцы, троянцы и великолепный староанглийский…
– Староанглийский… – повторил Атлантида.
Все здесь дышало стариной – той стариной, которую напрасно пытаются оживить археологи. Нигде ни единой антигравитационной подставки, повсюду стационарные светильники, драпировки из толстой бордовой ткани, пластиковый паркет под дуб. Из узенького коридорчика они вступили в другой – полукруглый. На стенах располагались голограммы каких-то молодых людей и девушек. Третья с краю была голограмма Андро. На голограмме инспектор МГАО выглядела куда моложе. Волосы и глаза у нее были черные, как у милашки Кати.
– Привет! – сказал Платон, обращаясь к голограмме.
– Привет, – ответила она голосом Андро. Так вот где ее научили плакать в таком совершенстве! Сразу видно – школа.
Атлантида сделал еще несколько шагов, обогнул часть выступающей боковой стены. Голограмма Бродсайта уставилась на него прозрачными голубыми глазами. Платон не стал приветствовать изображение Тимура и двинулся дальше по коридору. Следующими – он уже почти ожидал этого – оказались портреты Кресс и Ноэля. Король и королева Немертеи были такими же, как сейчас, – не юными, но молодыми. Вот только волосы у Ноэля были черные с серебром, а в прядях Крессиды мелькали лишь отдельные золотые нити.
– Привет! – сказал им Платон. – Я только что с Немертеи.
– Привет! – отозвались голограммы знакомыми голосами.
– Что скажете про этих двоих? – спросил Атлантида у Хогарта, указывая на объемные изображения Крессиды и Ноэля. – Вы их помните?
– Ну конечно! Это были самые лучшие мои ученики! Кстати, у вас тоже есть способности – это сразу видно. Артистический талант – высший дар. У талантливого артиста непременно открывается связь с космосом.
– Какая связь?
– Точно сказать не могу. У актеров порой обнаруживаются сверхординарные способности. Вы за собой ничего особенного не замечали?
– Да, иногда… – согласился Атлантида.
– Я же говорил! Не хотите поступить ко мне в студию? Не имею желания выступать на сцене. А политика? Я же говорил…
– К чему мне политика? – презрительно фыркнул Платон.
– “А что как вдруг Агамемнон покроется чирьями…”
– Да, я слышал эту поговорку археологов.
– Поговорка? – подивился Хогарт. – Да нет же! Это цитата из “Троила и Крессиды”, реплика Терсита из начала второго акта.
– А знаете, что у Гомера никакой истории любви Троила и Крессиды не было? Крессиду придумал в XII веке от Рождества Христова французский поэт Бенуа де Сен-Мор. А Шекспир у него позаимствовал любовную историю.
Это все, что мог сказать Платон. А ему надо было хоть что-то сказать. Иначе бы его вырвало.
– А мне можно поступить к вам в студию? – спросил сукки Кай-1. – Негуманоидов принимаете?
– Негуманоидов… – Хогарт засомневался. – С негуманоидами дела, признаться, не имел. Вот с гуманоидами, да… были. Вот они, – Хогарт указал на голограммы Ноэля и Кресс. – Они очень сильно отличались поначалу. Но потом… Знаете, кстати, как они себя называли? К-хи… Я что-то не слышал о такой расе.