– А это тот полк, что у тебя на срубах стоит? – спросил Серпилин, увидев на схеме артиллерийские позиции, от которых не шло пунктира дальнейшего движения.
– Да, – сказал Маргиани.
Артиллерийский полк, о котором шла речь, был посажен прямо в болото. Были сделаны срубы, забучены камнем, и на эти срубы поставлены орудия. Все это было сделано скрытно, по ночам, в какой-нибудь тысяче метров от передовой.
Этот полк должен был открыть неожиданный и убойный огонь с кратчайшей дистанции. А затем в течение всех первых суток увеличивать дальность огня почти до предела, не двигаясь с места; вытянуть оттуда, из болота, тяжелые орудия было не так-то просто.
В общих чертах все это уже было известно Серпилину, но, раз он спросил, Маргиани еще раз подробней доложил ему про этот полк.
– А схему огня по тыловым рубежам смотрели? – спросил Серпилин.
– Смотрели, – сказал Бойко и повернулся к командующему артиллерией.
Тот открыл портфель, вынул еще одну схему и развернул ее на столе поверх первой. Она была уже знакома Серпилину в разных вариантах – первоначальном, уточненном, окончательном, но сейчас он снова смотрел на нее и думал, как много зависит от того, на сколько процентов проведем все это в жизнь.
Если наступление пойдет хорошо, прорванные и сбитые в течение дня с первой позиции немцы постараются за ночь сесть вот на эту свою вторую полосу, нанесенную на нашей схеме с максимально доступной нам точностью. Не дать им сесть туда ни за ночь, ни утром – одна из главных задач; с ее решением связан дальнейший ход операции. И значит, надо уже к концу первого дня двинуть артиллерию вперед так, чтобы у нее хватило дальности ударить несколькими сотнями стволов по этой второй полосе, когда немцы только начнут садиться на нее.
Добавить к запланированному было нечего, Серпилин просто стоял и еще раз смотрел на эту схему. В планировании боя есть разумный предел, за которым излишнее предугадывание будущего переходит в самообман, в неготовность перестроиться и принять те мгновенные решения, которых потребует обстановка, вдруг сложившаяся вопреки плану.
И все же схема завораживала. Трудно было оторваться от нее, потому что очень хотелось, чтобы все пошло именно по этому так хорошо составленному плану.
– Ладно, складывайте, – сказал Серпилин, заставляя себя оторваться от схемы.
– И вторую тоже. Больше смотреть не будем, – сказал Бойко.
Командующий артиллерией привычно и быстро сложил схемы по сгибам и спрятал их в портфель.
– Что дает ваша метео? – спросил Серпилин, пока Маргиани занимался этим. – Есть разночтения с нашей?
У командующего артиллерией был свой штаб, в нем свой оперативный отдел, а в этом оперативном отделе – своя метеослужба.
– Уже сверялись друг с другом, – ответил Маргиани. – Расхождений нет, а опасения одинаковые. Погода сложная.
– Ну как? – посмотрел Бойко на командующего артиллерией. – Кто из нас доложит? Я, что ли?
Маргиани кивнул.
– Полчаса назад уехал начальник штаба воздушной армии, – сказал Бойко.
– Уточняли с ним последние данные авиаразведки. Авиаторы настаивают, что штаб корпуса у немцев все же выдвинут сюда и находится: северная окраина Коржицы, южная опушка леса. – Бойко показал по карте, освободившейся теперь от лежавших поверх нее артиллерийских схем. – Авиаразведка засекла вторую, дополнительную дорогу через лес, которая, считалось, обрывается, а на самом деле на последних километрах она просто закрыта масксетью. И еще одну линию связи обнаружили; штурмовики на бреющем сегодня утром над ней прошли. Так что прежние выводы подтверждаются.
– И что же вы решили тут без меня? – чуть-чуть усмехнулся Серпилин.
Он уже понял, что Бойко, поговорив с авиатором, решил, прежде чем докладывать, посоветоваться с командующим артиллерией и заранее установить с ним общую точку зрения.
Укорять их в этом не приходилось; все это было, на взгляд Серпилина, вполне нормально, но он не мог удержаться от человеческой слабости – дал им понять, что знает ход их мыслей.
– Если нанести сюда – будем считать, что тут их штаб корпуса, – бомбовый удар ночью, – сказал Бойко. – Результат сомнителен. У них в штабах хорошие укрытия, они теперь с этим не шутят. Если еще сегодня, до темноты, пустить штурмовики с прикрытием истребителей, немцы, может, и понесут потери, но у них останется ночь на то, чтобы после такой штурмовки переместиться на не установленный нами запасной командный пункт. Наилучший вариант – ударить дальнобойной артиллерией одновременно с началом артподготовки, а потом перемежать артналеты и беспокоящий огонь, не давать штабу работать, рвать связь, мешать управлению.
– Все хорошо, – сказал Серпилин, – но как с дальностью? Дальности-то не хватит! Пока не двинемся вперед, на самом пределе будем стрелять. Только снаряды зря расходовать.
Сказал с уверенностью, потому что все это однажды уже прикидывали. Наша артиллерия с нынешних ее позиций практически туда не доставала.
– Вот Маргиани сообщил, – кивнул Бойко на артиллериста, – что в распоряжение фронта из резерва Ставки поступил новый артполк большой мощности. Если поставить его сюда, – Бойко показал на карту, – штаб корпуса окажется в зоне действительного огня.
– Куда? – Серпилин надел очки и посмотрел на карту. – Здесь у вас позиции реактивных установок.
– А мы их переместим сюда, – сказал уже не Бойко, а Маргиани.
– Ладно, – сказал Серпилин. – Допускаю. Поставите, переместите и даже успеете все вовремя сделать. А кто нам этот полк даст? Я о нем, например, еще ни от кого не слышал.
– Есть он, – сказал Маргиани. – Вчера прибыл в распоряжение фронта. Только его не предполагают в первый день наступления вводить. Хотят пока в резерве оставить.
– И что вы мне предлагаете? – усмехнулся Серпилин.
– Попросить этот полк, товарищ командующий, – сказал Бойко.
– У кого?
– Прямо у командующего фронтом.
– Если приедет к нам?
– Если приедет. Я у Кирпичникова про него узнавал, он с самого утра нигде даже не перекусил. Видимо, перекусит здесь, у нас.
– Да-а, – протянул Серпилин.
Предложение было заманчивое, но обращаться к Батюку с просьбой дать этот дальнобойный полк не хотелось. Ставя себя на его место, хорошо представлял, что, несмотря на все соблазны, все же при достаточном количестве артиллерии в армии мог бы придержать у себя в резерве такую силу, как этот полк. Вполне можно нарваться на отказ Батюка – не будет ничего удивительного.
А нарываться на отказ – дело не просто в самолюбии: не хочется и самому привыкать и начальство приучать к тому, чтобы оно тебе отказывало.
По, с другой стороны, если там действительно штаб немецкого корпуса и если организовать по нему такой огонь…