Спустя три недели после того, как я чуть было не вышла из игры, мне доставили карточку Шага четвертого — весьма старомодным способом, почтой. Скача через две ступеньки, я взлетела по лестнице. Эти конверты возбуждали меня не хуже фантазий. Все равно что из месяца в месяц получать приглашение на безумную вечеринку. Образ Джесси время от времени еще всплывал, но теперь меня больше удивляло то, что С.Е.К.Р.Е.Т. счел этого татуированного кондитера мужчиной моего типа. Хотя иногда при воспоминании о его руках и порочной улыбке в мозгу моем что-то вспыхивало и тело пробирала дрожь.
Я вскрыла конверт из манильской бумаги. Внутри был другой, поменьше, но богаче украшенный. Карточка моего Шага четвертого. На обратной стороне было изящно вытиснено: «Великодушие».Приглашение в Особняк на домашний обед во вторую пятницу месяца. В Особняк. На домашний обед. Вот уж точно, великодушие! Правда, дресс-код ошарашивал: он был причудлив.
Просим прибыть в черных шортах для йоги и в белой футболке. Прическа — конский хвост, обувь спортивная, минимум косметики.Отчасти я была разочарована тем, что пойду в Особняк без права надеть что-либо ультрасексуальное или изысканное. Да и ладно, меньше бегать по магазинам. И я, слава богу, иду наконец в Особняк, в это мифическое место, которое захватывало мое воображение, одновременно притягивая и пугая.
Мои размышления были прерваны стуком в дверь. Уилл! Господи, ведь мы договорились, что отправимся в Метайри на аукцион ресторанного оборудования и утвари. Нам понадобились новые подносы, новые стулья взамен постоянно ломавшихся и крепкий разделочный стол, так как наш по какой-то непостижимой причине начал шататься. Кроме того, Уилл искал тестосбивалку и фритюрницу, чтобы самим делать выпечку, — быть может, даже и пончики. Он взял бы с собой Трачину, но ее лодыжка еще не зажила. Костьми ей были уже не нужны, но по обеденному залу она ходила прихрамывая, и Уилл чувствовал себя виноватым. Она пошутила даже, что если бы не их близкие отношения, она подала бы в суд. Не уверена, что это была лишь шутка. Короче говоря, мне предстояло выступить в роли подружки Уилла.
— Подожди минуту! — крикнула я, сунула конверт в папку, запихнула ее под матрас и оказалась у двери, когда Уилл постучался снова.
Он был в рубашке, которая ему очень шла, — при-глушенно-красная, на пуговицах, куплена Трачиной. Та надоела мне, но я не могла не признать, что с ней Уилл стал одеваться намного лучше и даже подстригся.
— Привет! Порядок. Заходи.
— Я там припарковался вплотную, так что спускайся сразу, как будешь готова. Ты не слышала, как я гудел?
— Извини, нет. Я... пылесосила.
Уилл оглядел мою разоренную гостиную, где уборкой и не пахло.
— Ладно, — сказал он. — Жду внизу.
Во время короткой поездки Уилл держался натянуто и рассеянно и всю дорогу переключал радио: то ему музыка не нравилась, то реклама была громкая.
— Какой-то ты дерганый, — заметила я.
— Да, немного не в себе.
— А что случилось?
— А тебе какое дело?
— Что значит «какое дело»? Мы друзья. Иначе бы не спрашивала.
Целую милю после этого Уилл угрюмо молчал, так что в итоге я отвернулась, но долго таращиться в окно не смогла, не выдержала:
— У тебя что, нелады с Трачиной? Я видела, вы ругались из-за машины.
— Все у нас в ажуре. Спасибо за беспокойство.
Ну и ну. Не припомню, чтобы Уилл был так резок
со мной.
— Ладно, — сказала я. — Больше приставать не стану. Но если бы знала, какой из тебя нынче паршивый спутник, хрен бы поехала. Сегодня воскресенье. У меня выходной, помнишь? Я думала развлечься, но...
— Извини, — прервал меня он. — Тебе, стало быть, развлечений не хватает? Надо бы мне поднажать, чтобы их у тебя стало больше. Например, не запрещать тебе разговоры с новыми подругами в рабочее время.
Он говорил про Матильду. Я просила ее не приходить слишком часто, но на другой день после нашего разговора о Джесси Уилл попенял мне за то, что я подсаживаюсь к посетителям.
— Она постоянный клиент, и мы подружились, вот и все. Что тут такого?
— Постоянный клиент, который покупает тебе такие же украшения, как у нее?
Он бросил выразительный взгляд на мой браслет. Мне очень нравились его фактура и бледный золотой блеск. Он был так хорош, что я не могла не носить его с тех пор, как начала собирать подвески.
— Это? — Я подняла запястье. — Это не она мне дала, а... ее друг. Он их делает. Я увидела у нее браслет, восхитилась и захотела такой же. Это наше девичье, Уилл. — Я надеялась, что говорила убедительно.
— Сколько он стоит? Тут золота каратов на восемнадцать.
— Я накопила. Но это уж точно не твое дело.
Уилл вздохнул, и в машине вновь воцарилось
молчание.
— Значит, мне теперь с клиентами и поговорить нельзя? Я к тому, что я работаю не покладая рук, и кафе для меня тоже кое-что значит. Сам знаешь, я делаю все, что могу, чтобы...
— Извини.
...чтобы...
— Послушайменя, Кэсси. Извини. Правда. Не знаю, что на меня нашло. С Трачиной все нормально. Но она хочет... вывести наши отношения на новый уровень, а я не уверен, что готов, понимаешь? Поэтому я немного психую. Могу и сорваться не по делу.
— Ты говоришь о женитьбе?
Это слово далось мне с трудом. С чего бы? Я сама отказалась от Уилла. И почему бы ему не жениться на девушке, которую он любит?
— Нет! Господи, ну ты даешь. Речь о том, чтобы жить вместе... но да, в конечном счете она хочет замуж.
— А ты хочешь, Уилл?
Было около полудня. В прозрачный люк на крыше машины вовсю лилось солнце, нагревая наши макушки. От этого у меня слегка кружилась голова.
— Конечно. То есть почему бы и нет? С чего мне быть против? Она замечательная девушка, — произнес он, глядя прямо перед собой, на дорогу. Затем повернулся ко мне и слабо улыбнулся.
— Bay, да ты кипишь от страсти, — сказала я, и мы расхохотались.
Аукционная парковка оказалась полупустой, что не могло не радовать. Меньше покупателей — ниже цены.
— Ну пойдем, прикупим барахлишка, — сказал Уилл, выключил двигатель и чуть не выпрыгнул из машины.
У меня был порыв задержать его, успокоить, коснуться его волос, сказать, что все будет хорошо и ему лишь нужно быть честным с самим собой. Но в то же время я ощутила укол ревности. Трачина не имела ничего против нашей с Уиллом дружбы и не выказывала никаких подозрений, когда мы с ним бывали наедине, и это меня, признаюсь, немного оскорбляло. Я знала, что ей нечего меня бояться, но какая-то часть меня хотела причинить Трачине легкое неудобство, а часть побольше стремилась доказать, что со мной придется считаться, даже если я мелкая шушера.