– Креб, – произнес он, указывая на себя.
Иза потихоньку наблюдала за ними, заваривая цветки. Она была рада, что брат проявил участие к девочке и назвал свое имя.
– Креб, – повторил он, похлопывая себя по груди. Девочка кивала, пытаясь понять, чего он от нее добивается. Мог-ур повторил свое имя в третий раз. Наконец она просияла от радости, выпрямилась и улыбнулась.
– Грраб, – произнесла она с раскатистым «р».
Пожилой человек одобряюще кивнул: у нее получилось почти как надо. После этого он указал на нее. Она слегка нахмурилась, не понимая, чего он добивается на этот раз. Он постучал себя по груди, повторил свое имя, после чего похлопал ее. Глаза у нее просветлели, и, расплывшись в улыбке, которую Креб едва не принял за кривую гримасу, она свободно произнесла столь странное звукосочетание, что его немыслимо было не то что повторить, но даже толком разобрать.
– Эай-рр, – робко начал он, – Ээй-лла, Эй-ла? – У него вышло почти правильно. Никто в Клане не смог бы сказать лучше.
Улыбнувшись, девочка радостно закивала. Даже она понимала, что произнести ее имя так, как говорит она, ему все равно не удастся.
– Эй-ла, – заучивая новые звуки, повторил он.
– Креб? – Девочка потянула его за руку и вопросительно указала на женщину.
– Иза, – сказал Креб. – Иза.
– Йии-за, – повторила она. Ей нравилось играть в слова. – Иза, Иза, – глядя на женщину, весело тараторила она.
Иза строго кивнула; звуковое имя для них имело большое значение. Она наклонилась вперед и так же, как Креб, похлопала малышку по груди, желая услышать ее имя еще раз. Девочка повторила, однако Иза даже не знала, как подступиться к странному звуковому сочетанию, произнести которое для ребенка не составляло никакого труда. Девочка немного смутилась, но, взглянув на Креба, решила воспроизвести свое имя так, как он.
– Йай-гха? – с трудом произнесла Иза.
Девочка замотала головой и повторила свое имя снова.
– Ай-йа? – Иза сделала вторую попытку.
– Эй, эй, а не аи, – вмешался Креб. – Эээй-лла. – Он медленно проговорил странный для Изы набор звуков.
– Ээй-лла, – тщательно повторила за ним женщина.
Девочка улыбнулась. Пусть ее имя звучит не совсем правильно, главное, что Иза очень старалась произнести его так, как Креб. Пусть она будет для них Эйлой. Она безотчетно подалась вперед и стиснула Изу в объятиях.
Иза слегка прижала ее к себе и тотчас отстранила. Следовало бы объяснить девчушке, что проявлять чувства на людях неприлично, однако детская непосредственность была приятна беременной женщине.
Эйла была вне себя от радости. Как долго она ощущала себя чужой и одинокой среди этих людей! Теперь же, по крайней мере, ей стало известно, как зовут ухаживающую за ней женщину и на какое имя откликаться самой. Это было только начало. Она обернулась к мужчине, затеявшему с ней разговор. Он уже не казался ей таким уродливым. Ее переполняла радость, и, ощутив прилив нежности к нему, она обвила ручками морщинистую шею, притянула к себе его голову и прижалась к нему щекой: таким образом, она прежде выражала чувства к другому мужчине, о котором хранила смутные воспоминания.
Детский порыв привел Креба в замешательство. Он едва сдержался, чтобы самому не обнять странного ребенка. Но делать это за пределами семейного очага, было против всяких правил приличия. Зато он позволил ей чуть дольше удержать маленькую щечку у бородатого лица, прежде чем снял детские ручки со своей шеи.
Оперевшись на посох, Креб встал. Девочка целиком завладела его мыслями. «Нужно обучить ее нашему языку, – решил он для себя. – В конце концов, нельзя же все взваливать на одну женщину». На самом деле ему просто хотелось проводить с ней больше времени. Сам того не подозревая, он размышлял о ней как о постоянном члене Клана.
Разрешив Изе взять странное дитя, Бран не задумывался о том, что делать с ребенком дальше. Неумение мыслить вперед было не виной его как вождя, а бедой всей расы. Он не мог предвидеть, что на пути им встретится раненый ребенок из чужого племени, не говоря уж о последствиях его спасения. Теперь жизнь девочки была вне опасности, и ему предстояло решать: либо оставить ее в Клане, либо бросить на произвол судьбы, что означало обречь на верную гибель. Но Бран боялся восстановить против себя Изу, у которой хоть и не было никакой личной власти, зато имелась целая армия грозных духов. К тому же ее сторону принял Мог-ур, а уж кто-кто, а он мог призвать любого духа. Бесплотные сущности для Брана представляли мощную силу, и он не испытывал желания портить с ними отношения. Честно говоря, в истории с девочкой его беспокоило только это обстоятельство, хотя он не мог толком осознать эту мысль. Так или иначе, но Клан Брана увеличился на одного человека.
Осмотрев на следующее утро ногу Эйлы, целительница отметила значительное улучшение. Зараза была почти побеждена, а четыре параллельные бороздки заживали, правда, следы от них должны были остаться на всю жизнь. Иза решила, что примочка больше не нужна, и приготовила для девочки только ивовый чай. Когда женщина сняла с малышки меховое одеяло, та попыталась встать. Иза помогла ей, и девочка осторожно ступила на раненую ногу, которая тут же отозвалась болью, но после нескольких шагов ей стало легче.
У девочки, которая оказалась даже выше, чем предполагала Иза, были длинные тонкие и прямые ноги с костлявыми коленками. Поначалу целительница чуть было не решила, что у ребенка что-то не в порядке, поскольку у ее соплеменников ноги были кривыми. Однако если не считать прихрамывания, то Эйле ничто не мешало передвигаться. Должно быть, прямые ноги для нее были таким же нормальным явлением, как и голубые глаза.
Когда они отправились дальше, Иза вновь привязала Эйлу к себе – та была еще не в силах пройти большое расстояние сама, – и женщина спускала ее на землю только во время остановок. У девочки появился хороший аппетит, и, казалось, она немало прибавила в весе. Во всяком случае, беременная женщина была не прочь снять с себя лишнюю тяжесть, в особенности когда дорога стала трудной.
Безбрежная равнина постепенно уступала место холмам. Колонна все ближе подходила к подножию гор, на вершинах которых блестели шапки льда. Лес становился все гуще и гуще, и, кроме северных вечнозеленых деревьев, стали попадаться лиственные с сучковатыми стволами и мощными, густыми кронами. Воздух прогревался гораздо сильнее, чем обычно бывало в это время года, что настораживало Брана. Мужчины сменили накидки на более короткие, с открытым верхом. Женщины же остались в прежних одеждах, потому что так было удобнее нести груз – он не натирал им кожу.
Местность ничем не напоминала степи, окружавшие их прежнюю пещеру. Продвигаясь по тенистым лощинам и поросшим густой травой холмам, Иза все чаще обращалась к знаниям предков, хранившимся в ее памяти. Наряду с дубом, буком, яблоней и кленом встречались хрупкие стройные тонкокорые ивы, березы, грабы, осины, а также высокий ольховник и лесной орех. Казалось, с южным ветерком доносился какой-то звон, который Иза никак не могла различить. На зеленых березах все еще висели сережки, а с фруктовых и ореховых деревьев слетали нежно-розовые лепестки, обещая к осени богатый урожай.