Этой весной у Эйлы было много дел. Хотя теперь она охотилась, ей, как и прежде, приходилось наравне с другими выполнять женскую работу и к тому же собирать травы для Изы. Но сил у нее хватало, и она все делала с удовольствием. Пожалуй, никогда прежде Эйла не чувствовала себя такой счастливой. Ее радовало, что теперь она охотится не таясь, радовало, что она стала, наконец, взрослой и ее отношения с другими женщинами обрели теплоту и доверительность.
Две старшие женщины в Клане, Эбра и Ука, прониклись расположением к Эйле, преодолев, в конце концов, свое недоверие к рожденной среди Других. Ика всегда относилась к Эйле по-дружески. А с тех пор как Эйла вытащила из воды маленькую Оуну, признательность Аги и ее матери не знала границ. Что до Овры, она стала настоящей подругой Эйлы. Даже Ога тянулась к Эйле, несмотря на то что у Бруда Женщина, Которой Дозволено Охотиться, вызывала приступы бешенства. В юности Ога была очень привязана к своему мужчине, но годы и безудержные вспышки гнева, которым был подвержен Бруд, охладили это чувство. Привязанность сменилась привычкой и безразличием. После того как Эйла стала охотиться в открытую, неприязнь к ней Бруда не знала удержу. Он постоянно донимал Эйлу, пытаясь вывести ее из себя, но она притерпелась к его злобным нападкам и равнодушно воспринимала все его происки. Теперь ей казалось, Бруд уже не в состоянии причинить ей серьезных неприятностей и огорчений.
Солнечным весенним днем Эйла отправилась на промысел, решив добыть куропаток, которых так любил Креб. Весна была в самом разгаре, все вокруг покрылось зеленью. Заодно она намеревалась поискать целебных трав. Утром она бродила в лесу неподалеку от пещеры, а потом направилась к просторному лугу. Там юная охотница заметила двух низко летевших куропаток, один за другим она выпустила два камня, и птицы упали на землю. Эйла подобрала их, опустилась на колени и принялась шарить в высокой траве, надеясь найти гнездо с яйцами. Жареные птицы, начиненные их собственными яйцами, кореньями и травами, были любимой едой Креба. Найдя гнездо, Эйла испустила клич восторга, бережно обернула яйца в мягкий мох и спрятала их в глубокой складке своей накидки. Сегодня ей явно сопутствовала удача. В порыве беззаботной радости Эйла вприпрыжку пересекла луг и взлетела на вершину холма, поросшего свежей мягкой травкой.
Запыхавшись, она опустилась на землю, проверила, целы ли яйца, и вытащила кусок вяленого мяса, чтобы подкрепиться. Желтогрудый жаворонок, устроившись на ветке прямо над ее головой, выводил ликующую трель, потом поднялся на крыльях и продолжил свою песнь в воздухе. Парочка воробьев озабоченно чирикала, порхая в зарослях черники на краю луга. Две серые черноголовые галочки беспрестанно сновали вокруг своего дупла в старой пихте у ручья. Коричневые крошечные крапивники с оживленным щебетом тащили веточки и сухой мох к дуплу в старой искривленной яблоне. Розовый цвет, сплошь осыпавший дерево, говорил о его неоскудевшем плодородии.
Эйла наслаждалась покоем и уединением. Она с наслаждением грелась на ласковом весеннем солнышке, на сердце у нее было легко, в голове – ни одной тревожной мысли. Она думала лишь о том, какой чудесный выдался денек и как ей хорошо. Эйла даже не подозревала, что поблизости есть кто-то еще. Вдруг на землю перед ней упала чья-то тень. Эйла подняла глаза и встретила злобный взгляд Бруда.
Мужчины в тот день не собирались на промысел, но Бруд решил поохотиться в одиночестве. Мяса в Клане хватало, и охота была лишь предлогом побродить по залитому солнцем весеннему лесу, так что Бруд выслеживал дичь не слишком усердно. Издалека заметив Эйлу, сидевшую на холме, он не стал упускать возможность застигнуть ее в минуты праздности и выбранить за лень.
Увидев Бруда, Эйла немедленно вскочила, но это лишь распалило его злобу. Она была выше его ростом, и ему вовсе не нравилось смотреть на женщину снизу вверх. Сделав Эйле знак опуститься на землю, он собирался задать ей нагоняй. Но когда она села, ее равнодушный, пренебрежительный вид окончательно вывел его из себя. О, как ему хотелось разбить стену непроницаемости, которой она себя окружила. Будь они в пещере, он отправил бы ее с поручением и испытал бы хоть краткий миг торжества, наблюдая, как она кинется выполнять приказ.
Бруд огляделся вокруг, не зная, что придумать. Сидя у его ног, молодая женщина с ледяной невозмутимостью ожидала, пока он обрушит на нее потоки брани и отправится восвояси. «Теперь, когда она стала женщиной, она еще противнее, – свирепея, подумал Бруд. – Женщина, Которой Дозволено Охотиться! Как только Брану взбрела в голову подобная чушь!» Заметив убитых Эйлой куропаток, Бруд с досадой вспомнил, что сам он сегодня остался без добычи. «Как дерзко смотрит эта уродина! Наверняка презирает меня, ведь я, охотник, стою перед ней с пустыми руками. Что бы такое приказать ей? Послать за чем-нибудь? Но за чем? Кстати, теперь она взрослая женщина. А взрослая женщина годится еще кое для чего».
Бруд подал особый знак, и глаза Эйлы округлились от изумления. Она могла ожидать от него всего, только не этого. Иза объяснила ей, что мужчины занимаются этим лишь с женщинами, которых находят привлекательными. А уж в том, что Бруд считает ее страшилищем, сомневаться не приходилось. От Бруда не ускользнуло, что его требование ошеломило Эйлу. Ее смятение разожгло его желание. Он вновь подал знак, требуя, чтобы она приняла позу, позволявшую ему утолить свою надобность, позу соития.
Эйла прекрасно понимала, чего он ждет. Иза все объяснила ей в подробностях, к тому же, подобно всем детям Клана, Эйла каждый день наблюдала, как совокупляются взрослые. Дети во всем подражали взрослым и нередко играли в соитие, точно так же, как играли в охоту. Изображая взрослого, маленький мальчик, взгромоздившись на свою подружку, принимался ерзать туда-сюда. Эйлу подобное зрелище всегда приводило в недоумение. Она не понимала, зачем надо заниматься этим.
Такие игры приводили к тому, что многие девочки в Клане лишались девственности задолго до наступления зрелости. Не только подросшие мальчики, вполне развитые телесно, но еще не принесшие первой добычи, но и взрослые охотники находили удовольствие в сношении с юными красавицами. Правда, большинство юношей, вырастая, считали ниже своего достоинства играть в подобные игры с малолетними девчонками.
У Эйлы в Клане не было товарищей по играм. Правда, Ворн приходился ей почти ровесником, но Эйла еще в детстве отпугнула его раз и навсегда. К тому же Ворн ей не особенно нравился. Он во всем подражал Бруду и потому был с Эйлой груб и заносчив. Несмотря на стычку, происшедшую в первый день его обучения, мальчик обожал Бруда. Он не питал ни малейшего желания играть с Эйлой во взрослых, и никто другой тоже. Ей еще ни разу не довелось хотя бы изобразить соитие. Как ни странно, Эйла, выросшая среди людей, для которых совокупляться было так же естественно, как и дышать, оставалась девственницей.
Сейчас ее обуревала паника. Она понимала, что исполнить требование Бруда необходимо – такова обязанность женщины. Но она не могла преодолеть отвращения к нему. К великой своей радости, Бруд заметил, что щеки Эйлы залились краской. «Да, это неплохая мысль», – похвалил он себя. Видя ее растерянность, он возбуждался все сильнее. Эйла попробовала подняться, но он приблизился к ней вплотную и толкнул, заставив вновь опуститься на землю. Эйла замерла, чувствуя, как Бруд обдает ее своим горячим дыханием.