Джейми выпрямился, отражение в корыте исчезло, а он долго стоял, обратив невидящий взор к конюшне, бывшей на протяжении нескольких последних лет его домом. Стоял июль, солнце припекало вовсю, но холод сковал пальцы Джейми и пробежал дрожью по спине.
Пора вернуться к разговору с леди Дансени.
К середине сентября все устроилось. За день до этого Джон Грей привез официальный документ о прощении. Джейми скопил небольшую сумму денег, которых должно было хватить на дорожные расходы, и леди Дансени подарила ему приличную лошадь. Осталось только попрощаться с Хэлуотером — и Уилли.
— Завтра я уезжаю, — сказал Джейми как бы между прочим, не отрывая глаз от копыта гнедой кобылы.
Пол был усыпан грубой черной стружкой от стертого ороговелого нароста.
— А куда ты едешь? В Дервентуотер? Можно, я поеду с тобой?
Уильям, виконт Дансени, девятый граф Эллсмир, соскочил с края яслей и приземлился с глухим стуком, отчего гнедая прянула и фыркнула.
— Не делай этого, — машинально сказал Джейми. — Разве я не говорил тебе вести себя потише рядом с Милли? Она пугливая.
— Почему?
— Ты бы тоже стал пугливым, прижми я тебе колено.
Он вытянул руку и ущипнул мальчика как раз над коленом. Уилли пискнул, отпрянул и рассмеялся.
— А можно мне поездить на Милли, пока тебя не будет, Мак?
— Нет, — терпеливо ответил Джейми который раз за день. — Я тебе тысячу раз говорил, что пока она слишком велика для тебя.
— Но мне хочется поездить на Милли!
— Я слышал.
— Тогда оседлай ее для меня! Сейчас!
Девятый граф Эллсмир высокомерно задрал голову, но вызов в его глазах как–то померк, когда он перехватил холодный взгляд Джейми. Фрэзер медленно поставил вниз копыто лошади, так же неспешно поднялся, подбоченился, выпрямившись во весь свой рост, и, взглянув с высоты шести футов четырех дюймов на графа, едва дотягивавшего до трех футов шести дюймов, тихо, но твердо сказал:
— Нет.
— Да! — Уилли затопал ножкой по усыпанному сеном полу. — Ты должен делать то, что я тебе скажу!
— Нет, не должен. — Должен, должен!
— Нет, я…
Покачав головой так, что рыжие волосы разметались вокруг ушей, Джейми поджал губы, потом присел на корточки перед мальчиком.
— Послушай меня, — сказал он. — Я не должен делать то, что ты говоришь, потому что я больше не служу здесь конюхом. Я же сказал тебе: завтра я уезжаю.
На лице Уилли отразилось полное недоумение, и даже веснушки на носу потемнели.
— Ты не можешь! — сказал он, — Ты не можешь уехать.
— Приходится.
— Нет!
Маленький граф сжал челюсти, отчего действительно сделался очень похожим на прапрадедушку со стороны отца. Джейми возблагодарил судьбу за то, что никто в Хэлуотере никогда не видел Саймона Фрэзера, лорда Ловата.
— Я не позволю тебе уехать!
— Увы, милорд, тебе уже сказано, что позволять или не позволять мне что–то больше не в твоей воле, — решительно ответил Джейми; его печаль от предстоящей разлуки несколько смягчилась тем, что он наконец мог сказать мальчику то, что хотел.
— Если ты уедешь… — Уилли беспомощно огляделся по сторонам, ища, чем бы пригрозить, и ухватился за первое попавшееся. — Если ты уедешь, — повторил он более уверенно, — я буду визжать, кричать и пугать всех лошадей!
— Только попробуй пискни, маленький негодник, и я хорошенько тебя отшлепаю!
Уже не связанный обязательствами своего положения и всерьез встревоженный мыслью о том, что этот избалованный паршивец, пожалуй, и вправду напугает породистых и ценных лошадей, Джеймс не на шутку рассердился.
От злости маленький граф вытаращил глаза и покраснел. Он набрал полную грудь воздуха, а потом развернулся и помчался по конюшне, оглашая ее воплями и размахивая руками.
Миллз Флер, уже нервничавшая из–за того, что ей опиливали копыта, с громким ржанием вскинулась на дыбы. Ее нервозность передалась лошадям в соседних стойлах, откуда доносились пронзительное ржание и удары копытами; Уилли выкрикивал все бранные слова, которые знал, — запас немалый — и яростно пинал ногами дверцы стойл.
Джейми удалось подхватить узду Миллз Флер и с трудом вывести кобылу наружу, не причинив вреда ни себе, ни лошади. Он привязал ее к изгороди загона, а потом направился обратно на конюшню, чтобы разобраться с Уилли.
Граф вопил во всю мощь мальчишеских легких, выкрикивая ругательства, которые мальчику из хорошей семьи знать вроде бы не полагалось.
Не говоря ни слова, Джейми схватил мальчишку за шиворот, оторвал от земли, отнес, брыкающегося и извивающегося, к колоде, которую использовал для подковки лошадей, сел, перебросил графа через колено и раз пять или шесть основательно шлепнул по заднице. Потом рывком поставил Уилли на ноги.
— Я ненавижу тебя!
Раскрасневшееся лицо было в разводах слез, сжатые кулачки дрожали от ярости.
— Что ж, я тоже от тебя не в восторге, маленький бастард! — отрезал Джейми.
Уилли напрягся и побагровел.
— Я не бастард! — выкрикнул он. — Нет! Забери свои слова обратно! Никто не может называть меня так! Забери свои слова обратно, я сказал!
Джейми в шоке уставился на мальчика. Значит, был разговор и Уилли услышал его. Он слишком долго тянул с отъездом.
Шотландцу пришлось сделать глубокий вдох, потом еще один в надежде, что его голос не будет дрожать.
— Я беру свои слова назад, — тихо сказал он. — Мне не следовало называть вас так, милорд.
Ему хотелось встать на колени и обнять мальчика или взять его на руки и прижать к своему плечу, но это было бы непозволительной вольностью со стороны конюха, пусть бывшего, по отношению к графу, хоть и юному.
Тем более что Уилли знал, как должен вести себя граф: он усиленно шмыгал носом, стараясь сдержать слезы, и пытался утереть лицо рукавом.
— Позвольте мне, милорд.
Джейми все–таки опустился на колени и нежно вытер лицо мальчика своим грубым носовым платком. Глаза Уилли смотрели на него, покрасневшие и печальные.
— Ты правда должен уехать, Мак? — тихо спросил он.
— Да, должен.
Джейми заглянул в темно–голубые глаза, до боли в сердце похожие на его собственные, и неожиданно ему сделалось безразлично правильно ли это и увидит ли кто. Он резко притянул мальчика к себе и крепко прижал к груди так, чтобы лицо Уилли уткнулось в плечо и сын не увидел слез, которые падали на его густые шелковистые волосы.
Уилли обнял его за шею, прильнул к нему, и Джейми ощутил, как маленькое упругое тело дрожит от подавляемых рыданий. Он гладил Уилли по узкой спине, разглаживал ему волосы и бормотал по–гэльски слова утешения.