Эта почти девственная часть леса находилась на окраине Парижа. Говорили, что в его чаще до сих пор обитали волки, лисы и барсуки. Но это ничуть не пугало влюбленных, находивших приют под кустами на густой лесной траве. Это место было прибежищем отдохновения и райского наслаждения для обитателей Парижа, уставших от его шума и грязи. Только его удаленность от столицы мешала парижской знати превратить это великолепное предместье в место увеселений. В основном сюда устремлялись жители близлежащих селений, чтобы отдохнуть в тени могучих дубов и стройных берез. Но и обитатели отдаленных районов нередко оказывались здесь в поисках тишины и покоя.
Это был небольшой лесок, но и не настолько маленький, чтобы его легко можно было обойти пешком в поисках площадки для дуэлянтов. Ночью начался дождь, и рассвет наступал неохотно, с трудом пробиваясь сквозь темное, затянутое облаками небо. Лес о чем-то невнятно шептал, одновременно прислушиваясь к шелесту листьев, склоняющихся под тяжестью дождевых капель.
Коляска остановилась на дороге, ведущей в лес. Неподалеку находилось несколько ветхих построек. Следуя моим указаниям, кучер привязал лошадей и направился к этим постройкам. Люди, жившие здесь, наверняка знали немало подходящих мест для дуэли. Я сидела, укутавшись в плащ, и дрожала от холода. После бессонной ночи самочувствие у меня было хуже некуда. От страха сосало под ложечкой. Но гнев, владевший мною, был сильнее страха. Снова и снова в ярости я спрашивала себя: «Как он мог так поступить?» Мне не место здесь. Я должна сейчас находиться дома, в тишине и покое, рядом со своим мужем. Я не должна, превозмогая боль и гнев, следовать за ним, чтобы помешать ему совершить задуманное. От длительной езды в экипаже разболелась спина у основания позвоночника. Да, он мог выйти из себя, — это я способна понять. Но сейчас на карту поставлена жизнь человека. Как он мог позволить своей гордыне взять верх над всеми другими чувствами и оставить меня в полном неведении? Почему я должна узнавать о случившемся от посторонних лиц?!
— Ты обещал мне, Джейми, ты обещал мне, будь ты проклят! — шептала я, едва переводя дыхание. Лес стоял безмолвный, мокрый, утопая в тумане. Интересно, они уже здесь? Да и здесь ли состоится дуэль? Может, вовсе и не здесь.
Тем временем появился кучер в сопровождении паренька лет четырнадцати. Парень молча плюхнулся на сиденье рядом с кучером и помахал рукой, указывая вперед и налево. Щелкнув кнутом, кучер пустил лошадей медленной рысью. Вскоре мы свернули с дороги под сень деревьев. Дважды мы останавливались, ждали, пока паренек, спрыгнув с козел, исчезал среди деревьев, но через минуту-две возвращался и отрицательно качал головой. На третий раз он вернулся, и на лице у него было такое волнение, что я заранее открыла дверь кареты и приказала кучеру ехать. Протянув ему приготовленные заранее деньги, я теребила его за рукав и не переставала выкрикивать:
— Быстрее!
Я не замечала, как ветки царапают мне лицо и руки, а одежда моментально промокла. Тропинка была мягкой, покрытой опавшей листвой, поэтому я и мои проводники двигались совершенно бесшумно.
Я услышала дуэлянтов раньше, чем увидела. Звон металла заглушался мокрыми кустами, но тем не менее был ясно различим на слух. Все птицы смолкли, и только могильный голос поединка звучал у меня в ушах.
Это была большая просека в чаще леса, достаточно большая, чтобы на ней можно было свободно разойтись двум дуэлянтам для смертельной схватки. Шел дождь, противники были в одних рубашках, и намокшая ткань прилипла, обрисовывая их крепкие спины и плечи. По словам Джейми, он из всех видов оружия лучше всего владел шпагой. Может, это и так, но Джонатан Рэндолл, без сомнения, был великолепным фехтовальщиком. Он извивался, изворачивался как змея, шпага его разила словно молния. Джейми тоже двигался быстро и ловко для такого крупного человека. Мои ноги приросли к земле, я боялась нечаянно вскрикнуть и тем самым отвлечь внимание Джейми. Но вот противники вновь сошлись, едва касаясь земли, словно танцуя. Я замерла на месте. Я решилась пройти сквозь ночь, чтобы остановить их. А сейчас не смела вмешаться, боясь приблизить печальный конец поединка. Мне оставалось ждать, кто же выйдет из него победителем. Рэндолл взмахнул своим клинком, чтобы нанести решающий удар, но не достаточно быстро, и Джейми выбил шпагу из рук противника. Она отлетела далеко в сторону. Я набрала воздуха в легкие, собираясь крикнуть. Мне хотелось остановить Джейми, не дать прикончить безоружного противника. И я действительно крикнула, но крик мой оказался слишком слаб и не был услышан. Я стояла не шевелясь. Невыносимая боль сжимала спину словно стальной кулак. Через минуту я почувствовала, как внутри у меня словно бы что-то сломалось, и хватка ослабла. Я пошла вперед ощупью, хватаясь за кусты. Я видела лицо Джейми, оно выражало ликование, и я поняла, что он ничего не слышал. Он ничего не должен видеть и слышать, пока поединок не закончится. Рэндолл, рванувшийся за шпагой, поскользнулся на мокрой траве и упал. Он пытался подняться, но трава была скользкой. Ворот его мундира распахнулся, голова запрокинулась назад, темные волосы были мокрыми и липли к скальпу, шея оказалась незащищенной, вытянутой, словно у волка, молящего о пощаде. Но мести чужда жалость, и занесенный над Рэндоллом клинок не спешил опуститься на его оголенную шею.
Сквозь окутывающий меня туман я видела шпагу Джейми, неумолимую и холодную, как сама смерть. Конец ее коснулся пояса бриджей из оленьей кожи, пронзил живот, шпага вспорола живот Рэндолла, и темно-красная кровь залила бежевую кожу.
Ужасный холод пробирал меня до костей, а по ногам текла горячая кровь. Я испытывала невероятную боль в том месте, где таз соединялся с позвоночником. Боль снова и снова обрушивалась на меня, подобно ударам молнии. Мне казалось, что низ живота вот-вот разлетится на части, а вместе с тем я лишусь и чувств. Я не видела ничего вокруг, не понимая, закрыты у меня глаза или нет. Меня окружила сплошная тьма, и в этой тьме что-то черное кружилось и мелькало — знакомое с детства ощущение, если закрыть глаза и изо всех сил нажать на них пальцами.
Крупные капли дождя били меня по лицу и плечам, подобно маленьким льдинкам, потом они таяли и мелкими струйками стекали по моей помертвевшей от холода коже. Я ощущала это вполне отчетливо, невзирая на приступы адской боли. Я старалась сконцентрировать свое внимание на боли, отвлечься от звучащего в голове голоса, произносившего знакомые фразы клинического диагноза: «У вас, несомненно, кровотечение. Возможен разрыв плаценты. Это обычно приводит к летальному исходу. Потеря крови вызывает оцепенение рук и ног, а затем слепоту. Считается, что последним угасает слух». И это, кажется, правильно.
Не знаю, было ли это и впрямь мое последнее ощущение, но я пока еще слышала. Я слышала французскую речь, возбужденные голоса, убеждавшие кого-то не волноваться. При этом без конца повторялось одно и то же слово. Это было мое собственное имя. Голос Джейми доносился откуда-то издалека:
— Клэр! Клэр!
— Джейми! — пыталась произнести я, но мои губы словно одеревенели от холода. Потом суматоха вокруг меня поутихла. Кажется, прибыл кто-то, кого все ждали, и, кажется, он знал, что нужно делать. Действительно знал. Между ног мне положили свернутую простыню, промокшую юбку заменили сухой. Чьи-то умелые руки положили меня на левый бок, подтянув колени к груди.