— Надеюсь, путешествие вашей племянницы будет приятным, — говорил он. — Она, вероятно, приезжает сюда учиться? Или просто навестить родственников?
— Нет, выйти замуж, — гордо ответил торговец. — Моему брату удалось найти для девочки блестящую партию, французского аристократа. — Казалось, он того гляди лопнет от гордости, а золотые пуговицы на туго натянувшемся жилете отлетят. — Видите ли, мой старший брат — баронет.
— А ваша племянница, она… э-э-э… давно знакома со своим женихом? — спросила я.
— Вообще в глаза не видела. Суть в том, — тут мистер Хоукинс придвинулся поближе и понизил голос, — что она вообще еще не знает о свадьбе. Переговоры еще не завершены.
Я удивилась и приоткрыла было рот, но Джейми предостерегающе дернул меня за рукав.
— Ну, раз жених ее принадлежит к знатному сословью, мы наверняка увидим вашу племянницу при дворе, — заметил он, подталкивая меня к двери, словно бульдозер. Мистер Хоукинс, продолжая болтать, посторонился и пропустил меня вперед.
— Конечно увидите, милорд Брох Туарах! Сочту за честь познакомить племянницу с вами и вашей супругой! Уверен, она будет счастлива обрести здесь друга в лице соотечественницы, — добавил он и улыбнулся мне. — Я, знаете ли, не слишком полагаюсь в этом плане на чисто деловые знакомства.
Черта с два ты не полагаешься, раздраженно подумала я. Да ты на все пойдешь, лишь бы приобщиться к французской знати. Ты даже готов выдать свою племянницу за… за…
— Э-э… а кто же жених вашей племянницы? — без обиняков спросила я.
Лицо мистера Хоукинса приобрело хитрющее выражение, и, придвинувшись еще ближе, он прошептал мне на ухо:
— Не следовало бы говорить, пока брачный контракт не подписан, но, зная вас как даму благородную… могу сказать одно: этот человек — член дома гасконцев. И очень высокопоставленное лицо, заметьте!
— Заметила, — ответила я.
Мистер Хоукинс ушел, потирая ручки в радостном предвкушении, а я обернулась к Джейми:
— Гасконцев!.. Но не имеет же он в виду… Нет, это просто невозможно! Неужели это та старая, отвратительная обезьяна, тот тип с пятнами жевательного табака на подбородке, который приходил к нам на обед на прошлой неделе?
— Виконт Мариньи? — сказал Джейми, улыбнувшись моему описанию. — Да, вполне возможно. Он, насколько мне известно, вдовец и единственный наследник состояния. Впрочем, не думаю, чтоб то были пятна табака, просто это борода так у него растет. Слегка потрачен молью, — признал он, — но если его побрить и свести бородавки…
— Но как же можно выдавать пятнадцатилетнюю девочку за… за это!.. И даже не спросив ее согласия!
— Почему нет? Очень даже можно, — ответил Джейми с подчеркнутым спокойствием. — Как бы там ни было, Саксоночка, это не твое дело. — Он взял меня за обе руки и легонько встряхнул. — Ты слышишь? Знаю, тебе это кажется диким, но именно так обстоят дела. В конечном счете, — длинный рот его слегка искривился, — ты ведь тоже вышла замуж против своей воли. И, как видишь, смирилась с судьбой. Или нет?
— Иногда мне кажется, что нет! — огрызнулась я и попыталась вырваться, но он удержал меня и, смеясь, поцеловал. Через мгновение я прекратила сопротивление и затихла в его объятиях, признавая поражение, пусть и временное. Я еще встречусь с Мэри Хоукинс, подумала я, тогда и узнаем, что она думает об этом своем браке. И если девушка не захочет видеть в брачном контракте свое имя рядом с именем виконта Мариньи, то… Внезапно я замерла, потом вдруг резко вырвалась из объятий Джейми.
— Что такое? — встревоженно спросил он. — Тебе плохо, девочка? Ты вся побелела.
И неудивительно. Ибо я вдруг вспомнила, где видела имя Мэри Хоукинс. Джейми ошибался. Это именно мое дело! А имя девушки, выведенное каллиграфическим почерком, я видела в самом верху генеалогической таблицы. Чернила со временем побледнели и приобрели коричневый оттенок. Мэри Хоукинс должна была стать женой вовсе не дряхлого виконта Мариньи. Нет, она должна была выйти замуж за Джонатана Рэндолла в 1745 году от рождества Христова.
— Но как она могла? Это же невозможно! — воскликнул Джейми. — Ведь Джек Рэндолл мертв.
Он налил бренди и протянул мне. Рука твердо держала бокал за хрустальную ножку, но уголки рта были опущены, а в тоне, каким он произнес слово «мертв», не угадывалось сомнений насчет судьбы Джека.
— Приляг как следует, Саксоночка, — сказал он, — ты все еще такая бледная.
Повинуясь его жесту, я послушно подобрала ноги и вытянулась на диване. Джейми сел в изголовье и положил мне руку на плечо, пальцы, такие сильные и теплые, осторожно массировали ямочку над ключицей.
— Маркус Макраннох говорил мне, что собственными глазами видел, как Рэндолла насмерть затоптал скот в подземной темнице Уэнтуорта, — повторил он, словно убеждая сам себя. — Он походил на тряпичную куклу, плавающую в луже крови. Именно так сказал Маркус. И был в этом вполне уверен.
— Да. — Я потягивала бренди, чувствуя, как приятное тепло разливается по телу. — И мне он то же самое говорил. Нет, конечно, ты прав! Капитан Рэндолл мертв. И во всем виноваты мои воспоминания о Мэри Хоукинс. Это из-за Фрэнка… — Я взглянула на левую руку, прижатую к животу. В камине пылал огонь, отблески пламени плясали на золоте моего первого обручального кольца. Кольцо Джейми из шотландского серебра я носила на четвертом пальце левой руки.
— О… — Рука Джейми застыла. Голова его была опущена, но он поднял глаза и встретился со мной взглядом.
С тех пор как я вытащила Джейми из Уэнтуортской тюрьмы, мы с ним ни разу не говорили о Фрэнке, не упоминали и о смерти Джонатана Рэндолла. В то время все это казалось неважным, самое главное, что от него опасность нам уже более не угрожала. И с тех пор мне не очень хотелось напоминать Джейми об Уэнтуорте.
— Ты ведь знаешь, что он мертв, разве нет, mo duinne [13] ? — Джейми говорил еле слышно, пальцы крепко сжимали мое запястье, и я поняла, что он имеет в виду Фрэнка, а не Джонатана.
— Может, и нет, — ответила я, не сводя глаз с кольца. Потом подняла руку, чтоб увидеть, как сверкнет металл в угасающем свете дня. — Если он мертв, Джейми, если его не существует больше, да к тому же и Джонатан погиб, тогда к чему мне хранить его кольцо?
Он уставился на кольцо, я заметила, как нервно задергался у него уголок рта. И еще он страшно побледнел. Я не ожидала, что всякое упоминание о Джонатане Рэндолле будет для него столь болезненным.
— Ты уверена, что Рэндолл не оставил детей? — спросил он. — Это бы объяснило все.
— Да, конечно, — согласилась я, — но нет, уверена, что нет. Фрэнк… — Голос у меня дрогнул. — Фрэнку достаточно хорошо известны трагические обстоятельства гибели Джонатана Рэндолла. Он уверял, что он, то есть Джек Рэндолл, погиб в Каллоденской битве, а его сын, прапра-прапрадедушка Фрэнка, родился через несколько месяцев после смерти отца. А потом, через несколько лет, вдова снова вышла замуж.