Наконец мы с Мэри, усталые, вышли из двойных дверей. Муртаг в это время демонстрировал Фергюсу свое искусство метания ножей.
— Ну давай, — говорил он, стоя к нам спиной. — Как можно быстрее, на счет «три». Раз… Два… Три!
Фергюс держал в руке большую белую луковицу. На счет «три» он метнул ее, и она покатилась, крутясь и подпрыгивая, по неровной дорожке.
Муртаг застыл, готовый к броску, с отведенной назад рукой, зажав в пальцах кончик кинжала. Когда луковица вдруг подскочила на ухабе, он сделал резкое и быстрое движение одной лишь кистью. При этом он оставался неподвижным, разве что слегка шелохнулись складки его килта, но луковица, пронзенная кинжалом и смертельно раненная, медленно покатилась в пыли к его ногам.
— Браво, мистер Муртаг! — крикнула Мэри, улыбаясь. Застигнутый врасплох Муртаг обернулся, его бледные щеки вспыхнули.
— М-м-м… — только и мог сказать он.
— Извините, что задержались, — оправдывалась я. — Очень много работы.
— Все в порядке, — лаконично ответил маленький клансмен. Он повернулся к Фергюсу. — Постараемся найти экипаж. Женщинам не следует ходить пешком в столь поздний час.
— Поблизости ни одного нет, — пожал плечами Фергюс. — Я почти час ходил взад-вперед по улице, все свободные экипажи в Ситэ отправились к Арсеналу. Может, удастся что-нибудь найти на улице Фобург-Сент-Оно-рэ. — Он указал на темную узкую щель между домами, служившую, по-видимому, проходом на следующую улицу. — Так будет быстрее.
Нахмурившись, Муртаг засомневался, но затем кивнул:
— Ладно, парень. Пойдем.
В переулке было холодно. Несмотря на темноту безлунной ночи, я видела, как маленькие белые облачка пара вырываются изо рта. Даже в самую темную ночь в Париже всегда откуда-нибудь пробивался свет; отсветы от ламп и свечей просачивались сквозь щели в ставнях, свет горел в палатках уличных торговцев, он струился из маленьких рожков и железных фонарей, прилаженных позади повозок и карет.
На следующей улице жили торговцы. Владельцы всевозможных лавчонок обычно вывешивали над входом фонари с железными абажурами, а для защиты собственности зачастую на паях нанимали ночных сторожей. Когда я увидела одинокую фигуру возле лавки корабельных снастей, сгорбившуюся на груде свернутых парусов, я решила, что это как раз один из таких сторожей, и кивнула в ответ на его хриплое:
— Добрый вечер, дамы и господа!
Однако едва мы миновали лавку, как раздался неожиданно тревожный вскрик сторожа:
— Месье, мадам!
Муртаг, выхватил шпагу из ножен, молниеносно принял боевую позу. Обладая не столь быстрой реакцией, я едва успела повернуть голову, как он уже сделал бросок вперед. Вдруг глаз мой уловил легкое движение в дверном проеме за его спиной. Удар настиг Муртага прежде, чем я успела крикнуть, и он распростерся ничком на мостовой, раскинув руки и ноги. Шпага и кинжал упали, звякнув о камни.
Я наклонилась за кинжалом, отскочившим прямо к моей ноге, но тут сзади кто-то схватил меня за руки.
— Займитесь этим мужчиной, — приказал голос у меня за спиной. — Живее!
Я попыталась вырваться из рук схватившего меня человека, но он сжал мне запястья и резким рывком вывернул их, так что я вскрикнула. В темноте улицы взметнулось что-то белое, похожее на привидение, и, волоча кусок белой парусины, «сторож» подошел и склонился над неподвижным телом Муртага.
— Помогите! — пронзительно закричала я. — Не трогайте его! На помощь! Бандиты! Убийцы! На помощь!
— Заткнись! — От сильного удара в ухо у меня все так и поплыло перед глазами. Когда я пришла в себя и смогла различать предметы вокруг, я заметила в сточной канаве что-то длинное, белое, напоминавшее по форме колбасу. Это был Муртаг, туго, как в саван, завернутый в парусину.
Мнимый сторож поднялся усмехаясь, и я заметила, что он в маске — темная ткань закрывала лицо от лба до нижней губы.
Когда этот человек выпрямился, тонкая полоска света из ближайшей лавки осветила его фигуру. Несмотря на холодный вечер, на нем была только изумрудно-зеленая рубашка, цвет которой мне удалось разглядеть в мимолетном луче света. На ногах были перехваченные у колен бриджи и, что меня поразило, шелковые чулки и кожаные туфли вместо босых ног или сабо, которые я ожидала увидеть. Значит, то были не простые бандиты.
Я бросила быстрый взгляд на Мэри. Человек в маске крепко держал ее сзади, одной рукой обхватив за талию, другая его рука шарила под юбками, как роющий нору зверь.
Бандит в маске, заломивший мне руки назад, теперь схватил меня за шею и притянул к себе. Он сунул мне в рот свой пахнущий перегаром и луком язык. Я задохнулась от отвращения, укусила его и сплюнула, едва мне удалось выпихнуть его. Тут же тяжелый удар сбил меня с ног, и я оказалась на коленях в сточной канаве.
Нога Мэри в туфельке с серебряной пряжкой едва не ударила меня в нос, когда схвативший ее негодяй бесцеремонно задрал ей юбку выше пояса. Послышался треск разрываемого шелка и громкий вскрик, — несмотря на отчаянное сопротивление Мэри, ему удалось всунуть ей пальцы между бедер.
— Девственница! Мне попалась девственница! — заорал он. Другой издевательски поклонился Мэри:
— Мадемуазель, мои поздравления! Ваш муж будет иметь все основания выразить нам благодарность в первую брачную ночь, так как не найдет никаких преград, препятствующих его удовольствию. Мы — люди самоотверженные, мы не ждем благодарностей за исполнение наших обязанностей. Исполнение долга — само по себе награда.
Его речь сопровождалась взрывами хохота, и если бы я нуждалась в других подтверждениях того факта, что наши противники не просто уличные бандиты, кроме шелковых чулок на ногах одного из них, то эта речь служила бы таким подтверждением. Предстояло еще выяснить имена людей, скрывавшихся под масками.
Руки, схватившие меня за плечи, чтобы поставить на ноги, были наманикюрены, с маленькой родинкой на кисти между большим и указательным пальцами. Нужно это запомнить, подумала я, если мы останемся в живых, это может пригодиться.
Кто-то другой схватил меня сзади, заломив руки с такой силой, что я вскрикнула. Грудь едва не выскочила из низкого выреза платья.
Человек, который, по всей видимости, руководил «операцией», был в просторной рубашке какого-то бледного цвета с темными полосами на груди — судя по всему, это была вышивка. Она скрадывала очертания его фигуры, не давая возможности разглядеть ее как следует. Он подошел и тронул пальцем мою грудь. От темных волос исходил сильный запах помады. Уши были большие, словно для того, чтоб лучше держались завязки маски.
— Не волнуйтесь, дамы, — обратился к нам мужчина в вышитой рубашке. — Мы вам вреда не причиним. Так, всего лишь несколько приятных упражнений — ваши женихи и мужья об этом никогда не узнают, — и мы вас отпустим. Для начала, милые дамы, можете наградить нас сладким поцелуем. — Он отступил и начал развязывать тесемки своих панталон.