— Как вы думаете, что будет с нами, если все мы начнем драться по любому поводу? Ведь каждый из нас может быть чем-нибудь недоволен и обижен, если его дразнят или отнимают любимую игрушку, — сказала другая женщина.
— Вы оба должны усвоить, — наставительно сказала Марли, заметив, что левая лодыжка мальчика уже связана с правой лодыжкой девочки, — что не существует более крепкой связи, чем связь между братом и сестрой. Это родственная связь. И вы должны постараться запомнить это за те два дня, которые будете привязаны друг к другу. Ваши правые руки также привязаны, чтобы вы помнили, что их нельзя поднимать в гневе. Теперь вам придется помогать друг другу. Ходить вы сможете только вместе. Один из вас не сможет лечь спать, если этого не захочет другой. Только помогая друг другу, вы сможете есть, пить и даже умываться. Два дня вся ваша жизнь будет всецело зависеть от взаимной помощи и поддержки. Вы должны усвоить этот урок на всю жизнь.
— И каждый, кто встретится на вашем пути за эти два дня, сразу поймет, какой позорный поступок вы совершили, — громко, чтобы все слышали, объявил Талут.
— Диги, — тихо сказала Эйла, — они нуждаются в помощи, у девочки все еще идет кровь из носа, а у мальчика распухла губа.
Диги подошла к Тули и пошепталась с ней о чем-то. Тули кивнула и шагнула к драчунам:
— Прежде чем вы вернетесь на свою стоянку, вы должны отправиться с Эйлой в Мамонтовый очаг, и она подлечит раны, которые вы нанесли друг другу.
Уроки совместных действий начались немедленно, как только дети начали двигаться, — им пришлось соразмерять свои шаги, поскольку их лодыжки были связаны вместе. Диги и Эйла пришли в Мамонтовый очаг вместе с детьми, там их умыли, смазали целебной мазью ссадины и раны. Вскоре две молодые женщины уже смотрели, как погрустневшие драчуны, прихрамывая, направились в сторону своей стоянки.
— Да, это было настоящее кровавое сражение, — сказала Эйла по пути на Рогожную стоянку. — Но ведь мальчик что-то отнял у нее.
— Это не важно, — сказала Диги. — Дракой такие проблемы не решаются. Они должны усвоить, что драться нельзя. Очевидно, им не объяснили этого на родной стоянке, поэтому им придется усвоить это сейчас. Возможно, теперь ты поняла, почему Крози так неохотно согласилась на соединение Фрали и Фребека.
— Нет пока, так почему же?
— А разве ты не знаешь? Фребек родился на одной из тех трех стоянок. Все они тесно связаны родственными узами. Чалег — двоюродный брат Фребека.
— Ну если так, то Фребек значительно изменился к лучшему.
— Это верно, но скажу тебе честно, я по-прежнему не совсем уверена в нем. По-моему, рано делать окончательные выводы. Надо посмотреть, как он поведет себя в серьезном испытании.
Эйла обдумывала все случившееся, сознавая, что тоже может извлечь из этого нечто поучительное для себя. Суд был быстрым и безоговорочным, без права обсуждения. Детям даже не позволили ничего объяснить, и никто поначалу не обратил внимания на их раны. Она вдруг поняла, что до сих пор не знает даже их имен. Конечно, они не получили серьезных увечий, но факт драки был налицо. Поскольку за провинностью немедленно последовало наказание, они, вероятно, хорошо запомнят его. И хотя это наказание было безболезненным, они, возможно, долгие годы не забудут унижения и насмешек этих двух дней.
— Диги, — сказала Эйла, — я хочу узнать кое-что об этих детях. Ведь их левые руки свободны, так почему они не могут развязаться?
— Всем известно, что они наказаны. Конечно, унизительно ходить по лагерю со связанными лодыжками и правыми руками, но будет еще хуже, если они развяжут эти ремни. Тогда все поймут, что ими овладели духи зла и гнева, что они не могут совладать с собой даже в течение двух дней, которые им даны для того, чтобы научиться ценить взаимную помощь и поддержку. И тогда их наказание будет очень тяжелым и мучительным.
— Мне кажется, они не забудут об этом никогда, — сказала Эйла.
— А заодно с ними и большинство других детей. В эти дни обычно бывает значительно меньше ссор, хотя эти двое наверняка еще немного пощиплют друг друга, — сказала Диги.
Эйле уже не терпелось вернуться в привычную домашнюю обстановку Рогожной стоянки. За сегодняшний день она познакомилась со множеством людей и узнала столько нового, что голова у нее пошла кругом. Ей необходимо было время, чтобы переварить такое количество информации. Однако, когда они проходили мимо кремневой мастерской, она вновь невольно бросила взгляд в эту сторону и на сей раз увидела там Джондалара и, кроме него, еще одного человека, которого менее всего хотела бы видеть рядом с ним. Это была Майги, которая с обожанием заглядывала в его потрясающие синие глаза. Эйле показалось, что ее поза излишне вызывающа. Джондалар улыбался Майги легкой и спокойной улыбкой и нежно смотрел на свою собеседницу.
— Я полагала, что женщины с красными ступнями должны заботиться только о воспитании юношей, — сказала Эйла, думая, что Джондалару не нужны никакие наставницы.
Заметив выражение лица Эйлы, Диги быстро сообразила, в чем причина ее огорчения. Она поняла чувства подруги, но, с другой стороны, понимала и Джондалара, которому пришлось пережить такую трудную и долгую зиму.
— А ты не думаешь, что у него, так же как и у тебя, могут быть определенные физические потребности?
Эйла вдруг смущенно покраснела. Ведь она иногда делила ложе с Ранеком, а Джондалар все время спал один. Что плохого в том, что он разделит с женщиной Дары Радости на Летнем Сходе? Ведь это вполне естественно, и все-таки Эйла очень расстроилась. Она хотела, чтобы он разделил Дары Радости именно с ней. Очень жаль, что он не предлагает ей того, что, вполне возможно, предложит Майги.
— И если уж он ищет себе женщину, то будет лучше всего, если он найдет ее среди этих сговорчивых красноножек, — продолжала Диги. — До конца летнего сезона они не могут связывать себя обязательствами. А взаимные симпатии редко бывают настолько сильными, чтобы выдержать испытание нашей долгой зимы. Я не думаю, Эйла, что его отношение к Майги перерастет в серьезное чувство, скорее всего она просто поможет ему снять напряжение и понять самого себя.
— Наверное, ты права, Диги. Хотя что уж тут понимать? Он сказал, что уйдет после охоты на мамонтов… Да и я уже помолвлена с Ранеком… — сказала Эйла.
Они медленно шли дальше по многолюдному шумному лагерю, но Эйла уже почти ничего не замечала, погрузившись в собственные размышления. «…Все будет хорошо, — убеждала она себя. — Я смогу вернуться в Клан, найти Дарка и привести его на Львиную стоянку. Он станет Мамутои, будет жить в моем очаге и подружится с Ридагом. Возможно, и Ура придет вместе с ним, тогда у нас будет свой очаг… И я останусь жить вместе со своими новыми друзьями… Ранек так любит меня… И со мной будет Дарк, мой сын… мой единственный сын… и Ридаг, и мои лошади, и Волк… И я никогда больше не увижу Джондалара…» — подумала Эйла, вдруг почувствовав какую-то мрачную и холодную опустошенность.
Руги и Тузи, приплясывая и хихикая, вбежали в центральный сектор палатки.