Уимез с лукавой улыбкой на лице отошел в сторону. «Она не хотела идти к ним, поэтому они сами пришли к ней, — подумал он и нахмурился, увидев среди них Винкавека. — Ранек будет очень огорчен, если Эйла предпочтет отказаться от прежней договоренности ради этого раскрашенного Мамута». Уимез никогда не видел сына своего очага таким расстроенным, как в тот момент, когда ему сообщили о предложении Винкавека. Да и сам Уимез, надо признать, был очень огорчен.
Винкавек наблюдал за Эйлой, пока она отвечала на вопросы. Немногое в этой жизни могло сильно удивить или потрясти его. Все-таки он был вождем и Мамутом, сведущим как в способах воздействия на умы соплеменников, так и в магии сверхъестественных сил. Однако, так же как и остальные мамуты, он был призван к мамонтовому очагу, поскольку стремился к более глубоким знаниям, стремился постичь и объяснить незримые сущности вещей, и, естественно, его могла взволновать поистине необъяснимая тайна или демонстрация явного могущества.
С первой же встречи он почувствовал, что в Эйле есть нечто особенное, нечто необъяснимое, и это привлекало его так же, как и ее спокойная уверенность в себе, свидетельствующая о том, что она прошла через многие испытания. По мнению Винкавека, это означало, что Великая Мать охраняет ее, помогая устранить все трудности, встречающиеся на ее жизненном пути. Однако он не имел представления о том, как может проявиться ее избранность, и был искренне потрясен недавним зрелищем. Он знал, что теперь никто не осмелится выступить против нее или против тех, с кем она живет. Никто не осмелится неодобрительно высказаться ни о ее прошлом, ни о рожденном ею сыне. Ее могущество было слишком велико. И не важно, будет ли она использовать его во благо или во вред, надо просто признать, что это неизбежно, как лето и зима или как день и ночь, как две стороны единой сущности. И уж конечно, никому не хотелось стать ее личным врагом. Кто знает, на что еще способна эта женщина, если ей повинуются даже пещерные львы.
Все мамуты, не исключая Винкавека и старого Мамута, росли и воспитывались в одной среде, в одном племени, достигшем определенного уровня культуры, и их традиционные верования и убеждения, складывавшиеся на протяжении многих веков и предназначенные для объяснения их существования и приспособления к окружающему миру, стали неотъемлемой частью их душевного и нравственного склада.
Они полагали, что многое в этом мире является предопределенным, поскольку зачастую не могли изменить ничего даже в собственной жизни. Необъяснимы были причины болезней, и, хотя некоторые из них поддавались лечению, непонятно было, почему одни люди умирали от них, а другие — выздоравливали. Также непредсказуемы были несчастные случаи, которые довольно часто приводили к смертельному исходу, особенно если пострадавший не получал своевременной помощи. Суровый климат и резкие смены погодных условий обуславливались близостью обширной ледниковой зоны, поэтому в этих краях нередкими были такие явления, как засуха или наводнение, — они могли опустошить природные кладовые, от которых зависело существование человека. Слишком холодное или дождливое лето могло повредить росту и вызреванию плодов, уменьшить популяции животных и изменить их миграционные пути, что в итоге могло значительно усложнить жизнь этих людей, называвших себя Охотниками на мамонтов.
Структура их метафизической вселенной находилась в соответствии с миром их чувственного воспитания и позволяла им найти ответы на неразрешимые вопросы, связанные с таинственными явлениями, которые могли бы стать причинами неизбывного страха, если бы им не были даны разумные объяснения, основанные на доступных для понимания заповедях. Однако любая подобная структура, какой бы продуманной она ни казалась, всегда имеет определенные ограничения. В этом первозданном мире все животные и растения жили по своим собственным, неподвластным человеку законам, а люди просто старались как можно лучше изучить их особенности и привычки. Они знали, где могут расти определенные виды растений, понимали поведение тех или иных животных, но им даже в голову не приходило, что такой уклад жизни может быть изменен; что в животных и растениях, как, впрочем, и в самом человеке, заложена врожденная способность к изменениям и адаптации. И что, в сущности, все они могут выжить именно благодаря этой способности.
Власть Эйлы над выращенными ею животными не воспринималась как нечто естественное; никто до сих пор не пытался заняться приручением или одомашниванием зверей. Предвидя необходимость разумного объяснения этого потрясающего и внушающего страх нововведения, мамуты искали удовлетворительные теоретические обоснования для этого явления в структуре их метафизического мира. Приручение животных вовсе не казалось им таким простым и естественным делом, каким пыталась представить его Эйла. Напротив, они были убеждены, что она обладает некоей сверхъестественной властью, значительно превосходящей все мыслимые дарования, которые Великая Мать до сих пор ниспосылала Своим детям. Очевидно, единственным объяснением ее власти над животными было то, что она имела доступ к исходной форме Духа и, следовательно, к Самой Матери.
Винкавек, так же как старый Мамут и остальные мамуты, теперь был убежден в том, что Эйла была не просто призвана Служить Матери, но имела свое собственное предназначение в этом мире. Возможно, ей было присуще какое-то тайное сверхъестественное могущество; она даже могла быть воплощением Самой Мут. И такое объяснение казалось еще более правдоподобным потому, что она не похвалялась своими дарованиями. И хотя ее могущество по-прежнему было окутано тайной, Винкавек был уверен в том, что ее ждет особая судьба. Полагая, что само ее существование исполнено некоего высшего смысла, он страстно желал стать частью этой жизни. Эйла, несомненно, была избранницей Великой Матери.
— Все твои доводы заслуживают внимания, — сказала Ломи, выслушав возражения Эйлы, — однако мы просим тебя участвовать в Охотничьем ритуале, хотя ты и считаешь, что не обладаешь даром Зова. Многие из нас убеждены в том, что именно твое участие в ритуале Зова принесет удачу охоте на мамонтов, в этом нет никакой опасности для тебя. А твое согласие может доставить большую радость племени Мамутои.
Эйла не могла найти причин для отказа, но испытывала неловкость, принимая эти лестные предложения. В последнее время она старалась как можно реже покидать Рогожную стоянку, чтобы не видеть заискивающих взглядов Мамутои, и с огромным нетерпением ждала завтрашнего дня, на который был назначен выход отряда охотников, надеясь, что походная жизнь принесет ей определенное облегчение.
* * *
Проснувшись, Эйла выглянула из дорожной палатки. Небо на востоке уже начало заметно светлеть. Она тихо встала, стараясь не разбудить Ранека и остальных охотников, и выскользнула из этого тесного помещения. Холодный воздух был пропитан обильной сыростью раннего утра, но зато в нем не было бесчисленных летающих насекомых, что очень порадовало Эйлу, поскольку вчера вечером они окружили стоянку плотной живой стеной.
Она направилась к берегу темного стоячего пруда, покрытого мутью цветочной пыльцы, — отличное место для размножения мошки, гнуса, москитов, а главное, для комаров, которые тучами взлетали навстречу охотникам, подобно напряженно звенящим клубам черного дыма. Без труда забираясь под одежду, эти насекомые оставляли на коже красные распухшие следы укусов, лезли в глаза и залетали в рот, доставляя массу неприятностей как людям, так и лошадям.