«Женщины Мамутои ходят на охоту, — размышляла Эйла, — то есть у них больше охотников. Правда, этот отряд состоит из девяти мужчин и всего лишь четырех женщин… Женщины с детьми, видимо, редко участвуют в охоте, но все же это ощутимая разница. При таком количестве народа гораздо больше шансов на удачную охоту, и разделка добычи идет значительно быстрее, поскольку все охотники без исключения занимаются этим делом. Это довольно мудро», — решила Эйла, однако где-то на уровне подсознания она чувствовала, что такой обычай подразумевает нечто большее, некое очень существенное или даже основополагающее отличие, которое она никак не могла уловить. Кроме того, Мамутои вели иной образ жизни и имели более свободный склад мышления. У них не было таких строгих и суровых правил, которым надо было неукоснительно следовать все время и вести себя строго определенным образом. Так могла возникнуть некая путаница, поскольку поведение мужчин и женщин ничем существенным не отличалось. Похоже, поведение человека этого племени зависело от личных склонностей характера, и это помогало лучше понять его и выявить скрытые возможности.
Джондалар рассказывал ей, что в его племени никому не запрещается участвовать в охоте, это было исключительно добровольным делом, хотя охотничий промысел считался очень важным занятием и большинство людей ходили на охоту, пока были силы и здоровье. Очевидно, Мамутои имели сходные обычаи. Ссылаясь на себя в качестве примера, он объяснял ей, что люди наделены разными способностями и могут овладеть другим, не менее ценным, чем охота, мастерством. После того как Джондалар научился обрабатывать кремень и приобрел репутацию отличного мастера, он мог обменивать свои орудия и копья на любые необходимые ему вещи. Поэтому ему совсем не обязательно было охотиться, если он не хотел этого.
Однако Эйле еще далеко не все было ясно. «Если охота — дело добровольное, то как же они определяют, достиг ли юноша зрелости? Существует ли у них определенный ритуал на этот случай? Мужчины Клана явно расстроились бы, если бы кто-то попытался убедить их, что вообще-то можно и не охотиться. Ведь мальчик не может стать мужчиной, пока не убьет на охоте большое животное…» Затем Эйла подумала о Кребе. Он никогда не ходил на охоту. Просто не мог из-за своего поврежденного глаза и покалеченной руки, кроме того, он еще и хромал. Он был мудрейшим Мог-уром, мудрейшим из посвященных шаманов Клана, но за свою жизнь он так никого и не убил, не прошел обряд зрелости. По его собственному мнению, он так и не стал мужчиной. Но Эйла понимала, что во всем остальном, кроме охоты, он явно был мужчиной.
Когда с разделкой туш бизонов было покончено, сумерки уже сгустились, однако все охотники без колебаний направились к реке, снимая свои испачканные кровью одежды. Женщины, отделившись от мужчин, ушли мыться выше по течению, но все находились в пределах видимости друг друга. Скатанные рулоны шкур и большие куски разрубленных туш были сложены в одном месте, а вокруг разожгли несколько костров, чтобы отпугнуть хищников и прочих любителей падали. Поблизости была навалена огромная куча топлива — плавника, валежника, а также свеже-срубленных деревьев, которые использовались для постройки загона. Чуть дальше располагался ряд низких палаток, а на одном из костров жарилась насаженная на вертел часть бизоньей туши.
С наступлением темноты резко похолодало. Тули и Диги одолжили Эйле запасную сухую одежду, и она с благодарностью приняла ее, хотя этот наряд был ей явно не по размеру. Свои забрызганные кровью вещи она выстирала, и сейчас они сохли вместе с одеждой других охотников. Проведя некоторое время с лошадьми, Эйла убедилась, что они уже спокойно отдыхают, забыв о дневных треволнениях. Уинни расположилась на границе освещенной кострами территории, выбрав наиболее удобное место, равно удаленное как от запаса мяса, предназначенного для транспортировки на стоянку, так и от груды остатков, сваленных за охраняемой огнем границей, откуда порой доносились тихое рычание и тявканье.
Охотники вволю поели бизоньего мяса, покрывшегося вкусной хрустящей корочкой, верхний слой его отлично прожарился, но у костей оно было еще совсем сырым. После этого, подкинув дров в костер, все расположились вокруг огня, чтобы поболтать, потягивая душистый настой травяного чая.
— …Честно говоря, Эйла очень ловко управилась с этим стадом, — говорил Барзек. — Не знаю, долго ли еще мы смогли бы удерживать бизонов на том пятачке. Они становились все более нервными, и я был уверен, что мы потеряем их, когда тот здоровенный бык помчался вниз по течению.
— Да, думаю, успехом сегодняшней охоты мы обязаны Эйле, и нам всем надо поблагодарить ее, — сказал Талут.
Непривычная к похвалам Эйла смущенно вспыхнула, однако к ее смущению примешивалось и другое чувство. Высокая оценка ее охотничьего мастерства, подразумеваемая этой похвалой, согрела душу молодой женщины. Она мечтала о таком признании всю свою жизнь.
— Представляю, как удивятся наши соплеменники, когда мы расскажем об этой охоте на Летнем Сходе! — с громогласным смехом добавил вождь.
Разговор на время затих. Талут поднял здоровенную сухую ветвь, она так долго пролежала на земле, что кора уже свободно свисала с нее, как старая высохшая кожа. Разломив ее об колено на две части, он бросил их в огонь. Взметнувшийся сноп искр осветил лица людей, расположившихся вокруг костра.
— Конечно, охотничьи вылазки не всегда бывают такими удачными. А помните, как мы почти загнали белого бизона? — спросила Тули. — Какая жалость, что ему все же удалось уйти.
— Должно быть, его оберегала Мут. Я был уверен, что он уже у нас в руках. А ты видел когда-нибудь белых бизонов? — спросил Барзек, обращаясь к Джондалару.
— Нет, только слышал о них. Но я видел белую бизонью шкуру, — ответил Джондалар. — Мы, Зеландонии, считаем всех белых животных священными.
— Даже лис и зайцев? — удивленно спросила Диги.
— Да, хотя их статус гораздо ниже. Даже белые куропатки священны. По нашим поверьям, эта белизна — признак особой избранности. Этих животных отметила Дони, и наиболее почитаемы те из них, которые рождаются белыми и остаются такими на протяжении всей жизни, — пояснил Джондалар.
— Для нас они тоже имеют особое значение. Именно поэтому очаг Журавля обладает таким высоким статусом… в большинстве случаев, — помедлив, добавила Тули, с оттенком презрения взглянув на Фребека. — У большого белого журавля белое оперение, и, кроме того, мы считаем, что все птицы являются посланниками Великой Мут. И конечно, белые мамонты также наделены особым могуществом.
— Я никогда не забуду, как мы охотились на белого мамонта, — мечтательно сказал Талут, он продолжил рассказ, заметив одобрительные и заинтересованные взгляды. — Мы ужасно обрадовались, когда отряд разведчиков рассказал, что обнаружил неподалеку это огромное животное. Все Мамутои вознесли благодарственные молитвы Великой Матери, ибо Она оказала нам великую честь, послав эту белую мамонтиху. Летний Сход еще только начался, и все понимали, что если первая охота окажется успешной, то удача будет сопутствовать нам во всех делах, — пояснил Талут гостям.
— Все Мамутои, изъявившие желание участвовать в этой охоте, должны были пройти особый обряд очищения и поста, чтобы добиться благословения Мут. А кроме этого, надо было соблюсти дополнительные ограничения, наложенные очагом Мамонта, но мы выдержали все эти испытания, поскольку очень хотели быть избранными в этот отряд. В то время я был немногим старше Дануга, однако так же здоров и крепок, как он сейчас. Возможно, поэтому меня и выбрали, и мне даже удалось вонзить копье в эту белую громадину. Конечно, неизвестно, чье именно копье убило ту мамонтиху, так же как сегодня мы не смогли определить, чей удар свалил бизона, который помчался на тебя, Джондалар. Мне кажется, Великая Мать не захотела предоставить такую высокую честь одному человеку или даже членам одного стойбища. В итоге все вышло очень хорошо: никакой зависти или обиды.