Хотя сама Эйла отчаянно тосковала по своему сыну и по некоторым людям Клана, о которых она всегда вспоминала с любовью, она не испытывала такой щемящей тоски по дому, как Джондалар, который только и мечтал поскорее вернуться в родные края, где его ждали родственники, друзья, где придерживались знакомых с детства обычаев и традиций. Покидая Клан, Эйла знала, что уходит навсегда. Для них она умерла. Если кто-то из членов Клана случайно увидит ее, то подумает, что перед ним зловещий дух. Правда, теперь, после знакомства с Другими, она поняла, что не вернется в Клан, даже если ей представится такая возможность. Прожив в Клане Брана много лет, она никогда не чувствовала себя там так спокойно и уверенно, как на Львиной стоянке. Иза была права, Эйла не принадлежала Клану; ей надо было искать сородичей среди Других.
Погрузившись в размышления, Эйла пропустила дальнейшее обсуждение особенностей работы с кремнем и вернулась в реальный мир, лишь услышав, что Джондалар упомянул ее имя.
— …и я думаю, Эйла гораздо лучше меня знает их методы обработки. Ведь она училась у них. Мне приходилось раньше видеть их орудия, но она первая показала мне сам процесс изготовления. Вероятно, их мастера тоже достаточно искусны, но им еще далеко до нас. Мне кажется, они не знают, что можно предварительно обработать желвак отбойником, чтобы получилась хорошая заготовка. Поэтому орудия у них массивнее и грубее, чем у нас.
Уимез улыбнулся и понимающе кивнул:
— Ладно, допустим, мы знаем, как можно сделать прямой и тонкий нож. Не важно, каким способом мы изготовили его, но все же после обработки лезвие ножа уже не будет идеально ровным.
— Я тоже думал об этом, — сказал Дануг, вступая в разговор. — А что, если сделать углубление в кости или оленьем роге и вклеить туда кремневый ножичек? Ведь короткое лезвие можно сделать практически прямым.
Немного поразмыслив над его словами, Джондалар спросил:
— И как же ты собираешься сделать его?
— Ну, для начала, может быть, стоит использовать небольшую заготовку, — не слишком уверенно предложил юноша.
— Возможно, ты и прав, Дануг, — сказал Уимез, — но с ней будет трудно работать. Мне думается, что лучше отколоть большую пластину и, выбрав наиболее ровный участок, сделать на нем короткое лезвие…
Эйла поняла, что разговор по-прежнему крутится вокруг деталей работы с кремнем. Похоже, они готовы были обсуждать их с утра до вечера, с неизменным интересом выясняя особенности и возможные способы обработки этого материала. И чем больше они узнают, тем сильнее становится их интерес. Она могла понять ценность кремневых орудий и считала, что показанные Уимезом наконечники превосходны во всех отношениях, как по красоте, так и по функциональным качествам. Но ей еще не приходилось слышать, чтобы какое-нибудь ремесло обсуждалось до таких мельчайших подробностей. Но вдруг Эйле вспомнилось, с каким горячим интересом она сама изучала все, что было связано с лекарственными травами и тайнами целительства. Когда-то целительница Иза учила ее и Убу своему искусству, и эта учеба стала для Эйлы одним из самых счастливых воспоминаний.
* * *
Из земляного дома торопливо вышла Неззи и окинула жилую площадку озабоченным ищущим взглядом. «Похоже, она нуждается в помощи», — подумала Эйла и направилась к ней навстречу, не заметив понимающих улыбок трех мастеров и решив, что они даже не обратят внимания на ее уход.
Однако это было не совсем так. Конечно, никто из этих мужчин не стал высказываться по поводу ее ухода, но разговор их прервался, и они дружно посмотрели ей вслед.
«На редкость красивая молодая женщина, — думал Уимез. — К тому же она умница, обладает большим запасом знаний и с интересом относится ко многим вещам. Если бы она принадлежала к племени Мамутои, то принесла бы своему стойбищу высокий Брачный Выкуп. А ее муж и дети получили бы очень высокий статус».
Мысли Дануга текли приблизительно в том же направлении, но ему не хватало ясности и точности определений его учителя. В голове юноши крутились сумбурные идеи о Брачном Выкупе и Брачном ритуале. Он даже на мгновение представил себя избранником Эйлы, хотя и понимал, что она вряд ли удостоит его своим вниманием. Но это было не важно. Ему было достаточно просто видеть ее, и он был бы счастлив, если бы Эйла осталась жить с ними в Львином стойбище.
А Джондалар не мог удовольствоваться такой малостью. На самом деле, если бы сейчас ему удалось придумать какой-нибудь убедительный предлог, то он немедленно последовал бы за ней. Однако ему не хотелось показаться слишком навязчивым. Ему не раз вспоминалось, как он сам относился к женщинам, которые слишком навязчиво добивались его любви. А добивались они в итоге только того, что он начинал избегать их и испытывал к ним только жалость, а никак не любовь. Ему не нужна была жалость Эйлы. Ему нужна была ее любовь.
Он едва не задохнулся от злости, заметив, что темнокожий мужчина, вышедший из дома вслед за Неззи, улыбаясь, подошел к Эйле. Джондалар попытался подавить приступ гнева и раздражения. Он никогда еще не испытывал такой жгучей ревности и ругал себя за то, что не может совладать с собственными чувствами. И он был убежден, что Эйла возненавидит или — что еще хуже — начнет жалеть его, узнав об этой глупой ревности. Он выбрал здоровенный кусок кремня, покрытого светлой коркой, и в сердцах ударил по нему отбойником. Камень оказался плохим, хрупкое известковое включение проходило через весь желвак, однако Джондалар продолжал обрабатывать его со всех сторон, с ожесточенностью откалывая новые, более мелкие и тонкие пластинки.
Ранек увидел Эйлу, покинувшую небольшую мастерскую, устроенную на окраине жилой площадки. Эта женщина, несомненно, вызывала в нем восхищение, и он с волнением чувствовал, как постепенно это восхищение перерастает в нечто более глубокое и значительное. С первого взгляда она покорила его своим физическим совершенством; однако, помимо красоты форм, ей была присуща неведомая таинственная грация движений. На такие детали глаз у него был наметан, и он сразу обратил внимание, что ее пластика на редкость естественна. Она вела себя с такой сдержанной и спокойной самоуверенностью, которая казалась совершенно натуральной, и у Ранека возникало ощущение, что это — врожденное свойство ее натуры и что именно в нем скрываются истоки некоей таинственной притягательности, для которой он пока не мог подобрать определения.
Он встретил Эйлу широкой обаятельной улыбкой, которая была настолько заразительна, что молодая женщина невольно ответила ему тем же.
— Ну как, ты уже наслушалась наших мудрых кремнелюбов? — спросил Ранек, на ходу придумывая новое название для этих мастеров, благодаря чему его фраза приобрела слегка пренебрежительный оттенок. Отметив этот нюанс, Эйла, однако, не была уверена, что правильно поняла смысл сказанного, хотя ей показалось, что это было всего лишь дружеское подшучивание.
— Да, они говорят о кремне. Об изготовлении орудий. О ножах и наконечниках. Уимез делает такие красивые наконечники.
— А-а… Значит, он показал вам свои сокровища. Ты права, они действительно потрясающе красивы. Уимез не просто ремесленник, хотя порой мне кажется, что он недооценивает собственные способности. Он в самом деле настоящий мастер.