— Догадываетесь, кто вернулся домой? — вбегая, воскликнула Фолара. За ней более степенно вошел Вилломар.
Мартона поспешила навстречу вошедшему мужчине, и они сердечно обнялись.
— Отлично! Я вижу, что вернулся наконец твой долговязый сынок, Мартона! Вот уж не думал, что у него проявится страсть к путешествиям. Может, ему следовало заняться торговлей, а не раскалыванием кремневых желваков, — сказал Вилломар, скидывая заплечную сумку. Затем он крепко обнял Джондалара. — А ты еще больше подрос и возмужал, как я замечаю, — с широкой усмешкой сказал пожилой мужчина, окидывая взглядом высокого молодого блондина, рост которого был никак не меньше шести футов и шести дюймов.
Джондалар усмехнулся в ответ. При встрече с ним Вилломар никогда не упускал случая подшутить над его ростом. Немалый рост Вилломара, который, как и Даланар, считался мужчиной его очага, также превышал шесть футов, но Джондалар слегка перерос этого мужчину, догнав ростом Даланара, бывшего мужа Мартоны, с которым они разорвали союз после рождения Джондалара.
— А где твой второй сын, Мартона? — все еще улыбаясь, спросил Вилломар. Тут он заметил следы слез на ее лице и понял, как сильно ее что-то огорчило. Когда он увидел, что ее боль отражается в глазах Джондалара, его улыбка окончательно растаяла.
— Тонолан теперь путешествует в другом мире, — сказал Джондалар. — Я только что рассказал матери… — Он заметил, как побледнел и пошатнулся Вилломар, словно его ударили.
— Но… но он не может быть в другом мире, — недоверчиво произнес потрясенный Вилломар. — Он еще совсем молод. Он еще даже не нашел женщину, чтобы основать очаг. — С каждой фразой его голос становился все громче и тоньше. — Он просто… просто он пока не вернулся домой… — Последнее возражение прозвучало как горестный стон.
Вилломар любил всех детей Мартоны, но когда они стали жить в его очаге, Джохарран, ребенок, рожденный у очага Джоконана, уже был почти взрослым и готовился пройти ритуал Первой Радости, поэтому между ними сложились дружеские отношения. И он также быстро привязался к Джондалару, который уже начинал ходить, хотя его еще кормили грудным молоком, однако у его очага родились только Тонолан и Фолара. Вилломар также был уверен, что Тонолан рожден от его духа, поскольку мальчик во всем походил на него, особенно в любви к путешествиям: его все время тянуло в дорогу, в новые неизведанные земли и края. Он знал, что Мартона в глубине души боялась, что больше уже не увидит его, да и Джондалара тоже, когда узнала, что тот ушел вместе с братом. Но Вилломар относил ее страх на счет материнского беспокойства. Сам Вилломар всегда возвращался из путешествий, поэтому ждал, что Тонолан тоже вернется.
Потрясенный и оцепеневший мужчина выглядел совсем растерянным. Мартона налила ему вина из красной кожаной фляги, а Джондалар и Фолара уговаривали его присесть на подушки к низкому столу.
— Выпей немного вина, — сказала Мартона, садясь рядом с ним. Все в нем точно окаменело, пока он еще не способен был постичь эту трагедию. Взяв чашку, он выпил ее до дна, даже не осознавая, что делает, и ничего не видящим взглядом уставился на нее.
Эйле хотелось чем-нибудь помочь. Она подумала, что надо бы достать медицинскую сумку и приготовить для него какой-то успокаивающий настой. Но она была для него чужой и понимала, что пока лучше всего ему могут помочь внимание и забота любящих его людей.
Тонолан нашел любимую женщину, — сказала Мартона, пытаясь хоть чем-то утешить его. Понимая, какую душевную муку испытывает ее муж, она пока отрешилась от собственных переживаний, стремясь помочь ему. — Джондалар принес мне подарок от нее. — Она взяла ожерелье и показала ему. Его взгляд был рассеянным и пустым, казалось, он не видит ничего происходящего вокруг, потом он вздрогнул и закрыл глаза. Немного погодя он взглянул на Мартону, словно осознав, что она разговаривала с ним, хотя не мог вспомнить о чем. — Это принадлежало жене Тонолана, — сказала она, протягивая ему украшение. — Джондалар сказал, что это традиционное ожерелье людей ее племени. Они жили на берегу большой реки… реки Великой Матери.
— Значит, он забрался в такую даль, — сказал Вилломар севшим от боли голосом.
— Даже дальше, — сказал Джондалар. — Мы дошли до конца реки Великой Матери, где она вливается в море Беран, и переправились на другой берег. Оттуда Тонолан хотел пойти на север, чтобы поохотиться на мамонтов с племенем Мамутои. — Вилломар поднял взгляд на него, на его лице отразилось мучительное недоумение, словно он не совсем понимал, о чем идет речь. — И я сохранил кое-что принадлежавшее ему, — сказал Джондалар, пытаясь придумать, как помочь этому мужчине. Он взял со стола второй сверток. — Эту вещь отдал мне Маркено. Маркено стал его родственником, членом его семьи, жившей с речными людьми, Рамудои.
Джондалар развернул сверток и показал Вилломару и Мартоне инструмент, сделанный из рога большого лося — одного из представителей семейства оленей, — с отростками на широкой развилке. В середине, прямо под развилкой, имелось отверстие примерно полтора дюйма диаметром. Этим приспособлением Тонолан выпрямлял древки копий.
Тонолан постиг мастерство обработки дерева под давлением, обычно нагревая его горячими камнями или паром. Этот инструмент использовался для удобства управления и достижения выигрыша в силе, в процессе выпрямления под нагрузкой неровностей или изгибов палки, выбранной для древка копья, чтобы обеспечить точность его полета. В частности, таким способом выпрямляли кривизну конца длинной палки, которую невозможно было исправить руками. Вставляя палку в отверстие выпрямителя, получали выигрыш в силе и дополнительную возможность для выпрямления концов. Хотя такое приспособление называли выпрямителем, его также использовали и для сгибания палок при изготовлении снегоходов, щипцов или любой другой утвари, требующей гнутого дерева. Мастера, работающие с деревом, освоили самые разные способы его обработки.
Крепкую и длинную, как ступня, ручку этого инструмента украшали резные изображения загадочных символов, животных и молодых весенних растений. Такая резьба могла иметь разные значения в зависимости от деталей; любые резные или нарисованные изображения значили больше, чем казалось непосвященному взгляду. Все подобные изображения делались для почитания Великой Земной Матери, и рисунки, прорезанные на рукоятке выпрямителя Тонолана, были сделаны в Ее честь, в надежде, что Она приведет дух животных к копьям, изготовленным с помощью этого инструмента. А сезонные детали отражали часть таинственного духовного ритуала. Эти красиво вырезанные изображения имели важное значение, но — насколько знал Джондалар — его брат любил резные украшения именно за их красоту.
Вилломару удалось сосредоточить взгляд на этом просверленном роговом инструменте, и он взял его.
— Это выпрямитель Тонолана, — сказал он.
— Да, — сказала Мартона. — Ты помнишь, как Тонолан гнул дерево таким инструментом, когда делал подставку для этого стола? — Она коснулась низкой каменной плиты, лежавшей перед ней.
— Тонолану нравилось работать с деревом, — заметил Вилломар, его голос все еще звучал глухо, отчужденно.