— Привет, Брукевал, — с улыбкой сказал Джондалар, подходя к нему. — По-моему, ты знаком с Даланаром, мужчиной моего очага, но знаешь ли ты мою сводную сестру Джоплаю и ее будущего мужа Экозара? — Джондалар собирался провести ритуал знакомства, и Экозар с готовностью протянул руки, но Брукевал решительно отмел это предложение.
— У меня нет никакого желания дотрагиваться до плоскоголового! — заявил он, спрятав руки за спину, и, развернувшись, быстро пошел прочь.
Все были потрясены. В итоге первой заговорила Фолара.
— Какой же он грубиян! — сказала она. — Я знаю, что он винит плоскоголовых в смерти его матери… хотя, наверное, теперь их следует называть Кланом, — но его выходка непростительна. Я знаю, что мать, как никто другой, старалась научить Брукевала прилично вести себя. Она пришла бы в ужас от такого хамства.
— Моя мать, конечно, была из племени плоскоголовых или из Клана. Вы можете называть их, как хотите, но сам я не принадлежу к ним, — сказал Экозар. — Я член племени Ланзадонии.
— Разумеется, — сказала Джоплая, беря его под руку. — И вскоре мы с тобой будем жить одной семьей.
— Понятно, что в роду Брукевала также были люди Клана, — заметил Даланар. — Это очевидно. Если ему неприятно общаться с подобными людьми, то как же он уживается сам с собой?
— Плохо. В том-то и заключается его беда, — сказал Джондалар. — Брукевал ненавидит сам себя. Над ним много подшучивали в детстве, мальчишки обзывали его плоскоголовым, и он всегда яростно отрицал это.
— Но он не в силах изменить собственную натуру, как бы ни пытался отрицать ее, — сказала Эйла.
Никто из них не старался говорить потише, а у Брукевала был отличный слух. Он слышал все, что было сказано. Он обладал еще одним качеством Других, которого недоставало людям Клана, он умел плакать, и сейчас его глаза наполнились слезами. "И она заодно с ними, — мысленно сказал он после замечания Эйлы. — Я думал, что она по-другому относится ко мне. Надеялся, что она сможет полюбить меня, если Джондалар уйдет, а она тоже считает меня плоскоголовым. Она обманула меня. Она никогда не полюбит меня. — От этих мыслей он рассердился еще больше. — Несправедливо с ее стороны обнадеживать меня, если она даже не считает меня человеком. Я не плоскоголовый, она может говорить все, что угодно, пусть они все говорят, что угодно. Я не плоскоголовый!"
Было еще темно, но небеса уже слегка посинели, и вершины холмов на востоке украсились золотистой каймой, когда отряд, состоящий из охотников Девятой Пещеры Зеландонии и Первой Пещеры Ланзадонии, вышел из их объединенного лагеря. Освещая дорогу факелами, они добрались до поля, где Джондалар демонстрировал копьеметалку, и обрадовались, увидев, что ритуальный костер уже горит посреди этой большой, хорошо утоптанной площади, которая еще недавно была цветущим лугом. Часть охотников уже собралась здесь. Небо посветлело, и поднимающийся над Рекой холодный туман расползался по прибрежным рощицам и кустарникам и плутал между людьми, стоявшими вокруг костра.
Утренний птичий хор оглашал окрестности волнующей и трепетной песней, перекликавшейся с тихим гулом голосов, окрашенных оттенками надежды. Держа поводок Уинни, Эйла встала на колени и обняла Волка за шею, потом с улыбкой взглянула на Джондалара, который успокаивающе поглаживал Удальца. Она с интересом поглядывала кругом; такого многочисленного охотничьего отряда ей еще не приходилось видеть. Казалось, здесь собралась бесчисленная толпа. Она вспомнила, что Зеландони обещала научить ее большим счетным словам, и решила позже напомнить ей об этом. Ей хотелось бы узнать, сколько человек пришли на это поле.
Женщины, которым предстояло участвовать в Первом Брачном ритуале, обычно не принимали участия в этой охоте, на них накладывались определенные ограничения, и, кроме того, в эти дни у них было много других важных дел. Верховная провела с Эйлой беглую репетицию, сочтя, что у нее есть уважительная причина для такого участия. На сей раз, охотники нуждались в ее помощи, поскольку хотели проверить возможности использования лошадей и нового оружия Джондалара. Эйла обрадовалась, что ей разрешили присоединиться к охотничьему отряду, несмотря на предстоящий Брачный ритуал. Ей всегда очень нравилось охотиться. Если бы она не научилась охотиться, то, возможно, не выжила бы одна в своей долине, такое умение придавало ей чувство уверенности в собственных силах.
Хотя часть помолвленных женщин умела охотиться, только одна из них постаралась присоединиться к первой охоте. И поскольку для Эйлы уже сделали исключение, то ей также дали разрешение. По молодости многие девушки любили ходить на охоту, так же как юноши. После достижения зрелого возраста многие из них продолжали охотиться в основном за компанию с друзьями. Лишь некоторые любили сам процесс охоты, но когда женщины обзаводились семьей и детьми, то у них появлялось столько дел, что они с удовольствием предоставляли охотничий промысел мужчинам. Именно тогда они начинали осваивать другие ремесла и искусства, что повышало их статус и способности к деловому обмену необходимыми вещами, эти занятия позволяли им оставаться с детьми. Но женщины, ходившие в юности на охоту, считались более желанными невестами. Они понимали опасности охоты, могли по достоинству оценить успехи и посочувствовать неудачам своих мужей.
Вчера вечером Эйла вместе с большинством вождей и некоторыми охотниками присутствовала на ритуале Поиска, проведенном жрецами, но только наблюдала, а не участвовала в нем. Поиск показал, что большое стадо зубров собралось в соседней долине, очень удобной для охоты, и было решено отправиться для начала туда, хотя наверняка никто ничего не знал. Используя магические ритуалы, жрецы могли «увидеть» там животных во время обряда Поиска, но на следующий день зубры могли оказаться уже совсем в другом месте. Однако роскошные луговые травы этой долины очень привлекали рогатых травоядных, и даже если зубры ушли, то, вероятно, их место могли занять какие-то другие травоядные. Тем не менее, все надеялись найти зубров, поскольку эти крупные животные собирались летом в большие стада, в изобилии обеспечивая людей вкусным мясом.
При нормальном питании взрослый самец зубра достигал шести футов и шести дюймов в холке и весил почти три тысячи фунтов, то есть в два с половиной раза выше и более чем в два раза тяжелее своего самого большого одомашненного потомка. Он выглядел как обычный бык, но был таким огромным, что своими размерами приближался к мамонту. Зубры любили жевать траву, нежную зеленую травку, а не жесткие ветки и листву деревьев. Они предпочитали пастись на полянах, лесных опушках, низинных лугах, избегая холмов. Осенью они подкреплялись также желудями и орехами, наряду с семенами зерновых растений, накапливая запасы жира на голодное зимнее время, в которое не станут пренебрегать и более грубой пищей.
Длинношерстная шкура такого быка была, как правило, темной, лишь по спине проходила более светлая полоса. Голову его украшали объемистая грива густых и волнистых волос и два длинных и довольно тонких рога, светло-серый цвет которых становился заметно темнее на острых концах. Коровы были менее крупными, их более светлая шкура зачастую имела рыжеватый оттенок. Как правило, четвероногим хищникам доставались либо очень старые, либо совсем молодые животные. Здоровенный взрослый бык не боялся никаких охотников, включая человека, и не старался избежать встречи с ними. Особенно во время осеннего сезона спаривания, хотя, не ограничиваясь им, он был готов к схватке и в разъяренном состоянии легко пронзал рогами человека или волка и подбрасывал его в воздух, а мог даже забодать до смерти пещерного льва. Зубры были быстрыми, сильными, проворными и очень опасными.