Они разгрузили Удальца, поставили палатку. Джондалар стал разжигать костер, а Эйла принялась готовить ужин; вспомнив, как мало было пищи в загоне, она решила увеличить порции.
Джондалар немного погрелся у костра, наблюдая за любимой женщиной. Затем подошел к ней.
— Прежде чем тебе станет не до меня. — Он обнял ее. — Я поздоровался с лошадьми, с Волком и не поздоровался с самым важным для меня человеком.
Она улыбнулась, и эта улыбка, как прежде, пробудила в нем любовь и нежность.
— Для тебя я всегда свободна.
Он наклонился, чтобы поцеловать ее, и вдруг опять на него нахлынул страх при мысли, что он может потерять ее.
— Я так боялся, что не увижу тебя больше. Я думал, что ты умерла. — Он чуть не зарыдал от счастья, что обнимает ее. — Худшее, что могла сделать Аттароа, это отнять тебя у меня.
Он так крепко обнял ее, что она еле дышала, но ей не хотелось освобождаться из его объятий. Он поцеловал ее сначала в губы, затем в шею, гладя знакомое тело руками.
— Джондалар, я убеждена, что Ипадоа гонится за нами… Мужчина отшатнулся.
— Ты права. Совсем не время. Ни к чему, чтобы они застали нас в такой момент. Это лишь… я думал, никогда не увижу тебя. Это — словно Дар Великой Матери, что я вновь рядом с тобой… Ну и захотелось чествовать Ее…
Она прижалась к нему, желая, чтобы он понял, что и она чувствует то же самое. Вдруг ей подумалось, что он никогда прежде не объяснял, почему хотел ее. Ей не нужны были объяснения. Конечно, не стоило забывать об опасности, но, почувствовав прилив желания, она вдруг произнесла:
— Джондалар… Если ты думаешь об этом… Мы настолько опередили Ипадоа, что она не скоро отыщет нас… Да и Волк предупредит…
Джондалар, уразумев, о чем она говорит, улыбнулся, и синие глаза его наполнились любовью и желанием.
— Эйла, моя женщина, моя прекрасная любимая женщина, — сказал он хриплым от желания голосом.
Джондалар давно уже был готов, но все же он медленно поцеловал ее. Ее мягкие и теплые уста напомнили ему другие губы и влажное отверстие. Он почувствовал, как поднимается его плоть. Было трудно удержаться, но необходимо было дать ей Наслаждение.
Эйла, закрыв глаза, ощущала прикосновение его губ, нежного возбуждающего языка. Она почувствовала давление его упругой горячей плоти и немедленно ответила на это: желание было настолько острым, что она не хотела ждать, лишь бы быть ближе к нему, чувствовать его в себе. Не отрывая губ, она развязала пояс, и ее меховая одежда упала на землю, затем она стала развязывать его парку.
Джондалар понял, что ей трудно развязать узлы, которыми он стянул разрезанные ремни. Он выпрямился, улыбнулся, глядя в серо-голубые глаза, вытащил из ножен кинжал и вновь разрезал ремни. Все равно их надо было заменять. Она улыбнулась, затем, поддерживая нижнее платье, сделала несколько шагов к спальным мехам и упала на них. Он последовал за ней. Лежа на боку, они поцеловались. Затем он просунул руку под тунику и дотронулся до ее груди. Он почувствовал ее упругий сосок и, подняв одежду, поцеловал его. Не желая медлить, она легла на спину и потянула его к себе, открывшись навстречу. Встав на колени, он направил свою плоть в ее глубокое лоно. Проникнувшись ощущением ласкающей теплоты, он со стоном вошел в нее.
Она почувствовала его внутри себя и подалась вперед, чтобы он дошел до самой ее сути. Ощущая, как он уходит и входит вновь, она кричала от радости, в то время как волны возбуждения прокатывались по всему ее телу.
Джондалар быстро достиг пика; на мгновение он испугался, что все вот-вот закончится, но уже не мог сдержаться, даже если бы попытался. Он лишь подчинялся велениям тела, чувствуя ускоряющийся ритм ее движений. И вдруг он оказался там, слыша ее «сейчас, о, сейчас!». Ее подбадривание было для него сюрпризом, раньше она так не делала, но это дало немедленный результат. Со следующим движением последовал взрыв облегчения и наслаждения. Запоздав на миг, с возгласом необычайного наслаждения она дошла до своего пика.
Хотя все свершилось очень быстро, но взрыв эмоций был настолько сильным, что потребовалось некоторое время, чтобы женщина пришла в себя. Когда Джондалар повернулся на бок, ее пронзило чувство утраты, ей захотелось, чтобы они подольше не размыкали объятий. Ведь он был ее завершением. Вдруг она осознала, как боялась потерять, как тосковала без него, — это так подействовало на нее, что слезы потекли из ее глаз. Джондалар увидел, как слеза скатилась по ее щеке к уху.
— Что случилось, Эйла? — Он приподнялся и посмотрел на нее.
— Я просто счастлива быть с тобой. — И еще одна слеза сбежала вниз. Джондалар тронул слезу пальцем и поднес соленую каплю ко рту.
— Если ты счастлива, почему плачешь?
Она потрясла головой, не в силах что-либо сказать в этот момент. Он улыбался, зная, что она испытывает такое же чувство облегчения и благодарности судьбе, как и он, потому что они вновь вместе. Он покрыл поцелуями ее глаза, щеки и губы.
— Я люблю тебя, — шепнул он в ее ухо.
Ему уже не терпелось повторить все заново, но Ипадоа, несомненно, шла по их следам, медлить было нельзя.
— Рядом река, — сказала Эйла. — Надо вымыться и наполнить фляги водой.
— Я пойду с тобой, — сказал он, желая быть с ней рядом и защитить. Они подняли одежду, обувь, взяли фляги и пошли к довольно широкой реке, почти полностью покрытой льдом. В середине была небольшая полынья. Вздрагивая от холода, Джондалар мылся лишь потому, что это делала Эйла. Она мылась полностью, несмотря на ледяную воду. Он знал, что к этому ее приучила приемная мать в Клане.
Они наполнили фляги и пошли к стоянке, и тут Эйла вспомнила виденную ею сцену.
— Почему ты не соединился с Аттароа? Ты унизил ее перед ее народом.
— У меня есть своя гордость. Никто насильно не заставит меня делиться Даром Матери. И это все равно не помогло бы: я знал, что она все время мечтает сделать из меня мишень. Но сейчас именно тебе следует опасаться. «Невежливая и негостеприимная». — Он хмыкнул, но затем серьезно добавил: — Она возненавидела тебя. Она убьет нас обоих, если представится возможность.
Прислушиваясь к каждому звуку, они устроились на ночь. Лошади были привязаны рядом, а Волка Эйла держала возле себя, зная, что он предупредит их, если почувствует что-то необычное. Но спали они урывками. И сны были пугающими, хотя аморфными и отрывочными, без всяких знамений или предупреждений, и в них появлялся Волк.
Эйла проснулась с первыми проблесками дневного света, который проглянул на востоке сквозь голые ветви ив и берез у реки. В их закутке все еще было темно, но она различила густую хвою и кучи камней. Ночью выпал сухой снег, запорошивший ели, сосны, кусты и новую поросль, но Эйле было тепло и уютно.
Она почти забыла, как приятно, когда Джондалар спит рядом, и некоторое время понежилась, радуясь его близости. Но ум не дремал. Она волновалась о том, что будет сегодня, обдумывала, что приготовить для пира. Она решила вставать, но, пытаясь выскользнуть из мехов, почувствовала, что он крепко удерживает ее.