Но если она повернет на запад, то все будет кончено. С этого момента Дарк станет для нее лишь воспоминанием. Нет никакой надежды увидеть его вновь. Она уже выбрала свой путь. Казалось, что все давно решено, но она не знала, сколь свежа еще рана в сердце. Отвернувшись, чтобы Джондалар не видел слез в ее глазах, она долго вглядывалась в синюю водную ширь. Затем молча попрощалась с сыном. Печаль заполнила ее, она знала, что у нее всегда будет больно на душе от воспоминаний о сыне.
* * *
Они повернулись спиной к морю и двинулись по полю прочь, но ехали медленно, чтобы дать лошадям отдохнуть и заодно попастись. Солнце, жаркое и яркое, стояло высоко в небе. Теплые волны воздуха поднимались снизу, принося запахи земли и растений. Они двигались к безлесной вершине острова, и, хотя на них были шляпы из травы, водяные испарения сильно увлажняли воздух, а потому вскоре они почувствовали, как по их телам стекают капли пота. И лишь иногда бриз с моря приносил ощущение свежести и запах морских глубин.
Эйла остановилась, отвязала закрепленную на голове пращу и, чтобы та не стала влажной, прикрепила ее к ремню на поясе. Вместо пращи Эйла перехватила волосы кожаным ремешком, таким же, как у Джондалара, чтобы пот не катился со лба.
Тронувшись дальше, Эйла увидела серовато-зеленого кузнечика, который выпрыгнул из травы и снова спрятался. Затем появился второй. Время от времени слышалось стрекотание, напоминавшее о саранче. Над метелками овсяницы танцевали яркие бабочки, над лютиками гудели шмели. Этот небольшой луг очень напоминал степь. Однако когда, достигнув противоположного конца острова, они осмотрелись вокруг, то были ошеломлены при виде огромной незнакомой дельты. На севере, справа от них, простиралась равнина. В южной и западной стороне, вплоть до горизонта, виднелись болота, созданные великой рекой. Заросли тростника, стелющиеся под порывами ветра, напоминали морские волны. Редкие деревья бросали тень на эти волны и отражались в открытых протоках.
Спускаясь по склону, Эйла обнаружила множество самых разных птиц, некоторых она видела впервые. Вороны, кукушки, скворцы и горлицы возвещали о себе на только им понятном языке. Вот резко снизилась ласточка, преследуемая соколом, и скрылась в тростнике. Черные коршуны и луни выискивали в реке дохлую или ослабевшую рыбу. Певчие птицы выпархивали из густой поросли, а маленькие горихвостки и сорокопуты прыгали на деревьях с ветки на ветку. В воздухе парили чайки. Громоздкие пеликаны, тяжело хлопая крыльями по воде, взлетали в небо.
Достигнув воды, Эйла и Джондалар оказались у другого рукава реки. На берегу рос козий ивняк, служивший прибежищем для целой колонии болотных птиц: ночных цапель, маленьких белых и пурпурных цапель, бакланов и ибисов. На тех же самых деревьях по соседству гнездились уже совсем другие птицы, и в некоторых гнездах виднелись яйца и даже птенцы. Птицы, казалось, не обращали внимания на людей и животных и были заняты своим делом, зато их активность не могла не привлечь внимания Волка.
Он начал было подкрадываться к гнездовьям, но был ошарашен обилием возможностей. Наконец он сделал рывок к одному из деревьев. С шумным хлопаньем крыльев и гвалтом ближайшие птицы взмыли в небо, за ними последовали и другие. Воздух просто гудел от поднявшейся болотной дичи: более десяти тысяч самых разных птиц носились в воздухе.
Воя и повизгивая, Волк с поджатым хвостом бросился к лесу, напуганный вызванным им переполохом. Лошади нервно заржали и на полном скаку бросились к воде.
Волокуша послужила для Уинни своеобразным тормозом, и она вскоре замедлила бег, но жеребец доставил немало хлопот Джондалару. Вбежав в воду, Удалец поплыл и вскоре скрылся из виду. Эйла сумела достичь другого берега протоки и выбраться на равнину. Успокоив лошадь, она отстегнула волокушу и сняла упряжь, чтобы лошадь могла двигаться свободно. Несколько раз свистнув, она подозвала Волка, тот примчался совсем с другой стороны, далекой от птичьего гнездовья.
Эйла сменила одежду и набрала дров для костра. К счастью, вещи в лодке остались сухими. Прошло некоторое время, прежде чем Джондалар добрался до костра, разожженного Эйлой. Пока ему удалось успокоить Удальца, тот заплыл на изрядное расстояние.
Мужчина все еще сердился на Волка — это было понятно не только Эйле, но и самому зверю. Подождав, пока мужчина усядется с чашкой горячего чая, Волк подполз к Джондалару и, махая хвостом словно щенок, призывающий к игре, просительно взвизгнул и даже попытался лизнуть его в лицо. Вначале тот оттолкнул Волка, но затем позволил ему приблизиться. Волк настолько обрадовался, что Джондалар невольно смягчился.
— Кажется, что он хочет извиниться, хоть в это трудно поверить. Что он может понимать? Это просто животное. Разве может Волк знать, что плохо вел себя? — спросил Джондалар.
Эйла не удивилась такому поведению Волка. Она наблюдала подобные сцены, когда училась охоте. Поведение Волка походило на поведение волчонка по отношению к самцу — вожаку стаи.
— Не знаю, что он думает, могу судить лишь по его поведению. Это как с людьми. Никогда не знаешь, о чем думает кто-то. Можно судить лишь по поведению.
Джондалар кивнул, не зная, чему верить. Эйла не сомневалась, что Волк просит прощения. Волк вел себя так же, когда она учила его держаться подальше от поделок из кожи в Львином стойбище. Это заняло много времени, но сейчас она не была уверена, что он перестанет охотиться на птиц.
Лучи солнца скользили по изломанным высоким пикам южной гряды гор на западе, высекая искры из ледяных граней. Чуть дальше к северу горные вершины были закрыты облаками.
Эйла свернула в проход между растущими на берегу кустами. Джондалар последовал за ней. Открылся небольшой зеленый луг с полоской деревьев, ведущей к лагуне. Хотя крупные рукава реки были полны ила, основная сеть протоков дельты текла сквозь заросли тростника и вода здесь была чистой, годной для питья. Временами протоки образовывали озера или заводи, окруженные тростником, камышом и другими водными растениями, часто заводи были затянуты ковром лилий. Плотный цветочный ковер служил пристанищем для малых цапель и бесчисленных лягушек.
— Подходящее место, — спешиваясь, сказал Джондалар. Он снял с коня сумки, кусок кожи, заменявший седло, и уздечку. Жеребец направился прямо к заводи. Уинни последовала за ним, однако вошла в воду первой и начала пить. Затем она склонила морду, принюхиваясь к чему-то. Уши у нее встали торчком. Согнув передние ноги, она опустилась в воду, затем перевернулась на спину и, болтая всеми четырьмя копытами в воздухе, принялась почесывать спину о дно заводи. Затем повернулась на один бок, на другой. Удалец, увидев, чем занимается его мать, не утерпел и сам стал кататься на отмели возле берега.
— Сегодня у них воды предостаточно. — Эйла подошла к Джондалару.
Улыбаясь, он повернулся к ней:
— Они любят кататься в воде, а впрочем, в грязи и в пыли — тоже. Не видел еще лошадей, которым бы так нравилось это занятие.
— Они любят, когда их скребут. А так они скребутся сами. Иногда они трутся друг о друга и указывают, где надо потереться.