От этих размышлений меня оторвало осознание того, что мне, кажется, задан какой-то вопрос.
— Прости?
— Я сказала, — терпеливо повторила Джейли, — что еще в Шотландии знала тебя как весьма искусную целительницу. С тех пор ты, наверное, расширила свои познания?
— Надеюсь.
Я осторожно пригляделась к собеседнице. Она что, хочет, чтобы я занялась ею? Здоровой ее не назовешь, достаточно взглянуть на цвет лица, все эти пятна и темные мешки под глазами. Но это общее состояние, признаков же какого-либо активно протекающего заболевания не наблюдалось.
— Речь не обо мне, — пояснила Джейли, поймав мой взгляд. — И это в любом случае не сейчас. Просто у меня заболели двое рабов. Может быть, ты будешь так добра осмотреть их?
Я взглянула на Джейми, и тот едва заметно кивнул. Это был реальный шанс поискать следы Айена или попробовать вызнать что-то о нем у рабов.
— Заезжая сюда, я видел сахарный пресс, с ним вроде бы какие-то неполадки, — сказал он, неожиданно поднявшись и холодно кивнув Джейли. — Я мог бы попробовать его починить, пока вы с моей женой занимаетесь больными.
Не дожидаясь ответа, Джейми вышел через веранду, закатывая на ходу рукава рубашки. Солнце вспыхивало в его волосах.
— Мастер на все руки, да? — заметила Джейли, провожая его удивленным взглядом. — Мой муж Барнаба был таким же: при виде любой машины у него просто руки чесались. Как, впрочем, и при виде любой девчонки-рабыни, — добавила она. — Но пойдем, больных мы держим в пристройках позади кухни.
Кухонный блок представляя собой комплекс отдельно стоявших пристроек, соединенных с домом крытым переходом, обсаженным цветущим жасмином. Идти по нему было все равно что плыть по морю благоухания под сопровождение низкого, басовитого, как звуки волынки, гудения многочисленных пчел.
— Случалось тебе быть ужаленной? — неожиданно поинтересовалась Джейли, отмахнувшись от назойливо жужжавшего мохнатого насекомого.
— Не раз и не два.
— Вот и мне, — кивнула она. — Много раз, и худшее, что после этого было, — красные укусы на коже. Но прошлой весной одна такая пчелка ужалила мою кухонную рабыню — та раздулась, как жаба, и умерла прямо у меня на глазах.
Джейли посмотрела на меня большими насмешливыми глазами.
— Должна сказать, что этот случай поспособствовал укреплению моего авторитета. Другие рабы вообразили, будто я свела девчонку в могилу колдовством — наложила на нее смертельное заклятие за то, что эта дуреха сожгла мне бисквит. Нет худа без добра: после той истории на моей кухне больше ничего не подгорает.
Она покачала головой и отмахнулась еще от одной пчелы.
Как ни ужасало меня услышанное, это позволяло сделать определенные выводы. По крайней мере одна из сплетен, которыми меня пичкали на губернаторском балу, была в какой-то мере основана на фактах.
Я помедлила, озирая сквозь кружево жасминовых листочков расстилавшиеся внизу заросли сахарного тростника. Джейми стоял на открытой площадке возле сахарного пресса, осматривая огромные поперечины машины, в то время как человек рядом с ним, по виду надсмотрщик или управляющий, что-то показывал и объяснял. Мужчины оживленно переговаривались, сопровождая слова энергичными кивками и выразительными жестами. Что бы там ни утверждала Джейли, инстинкт говорил мне, что мальчик где-то здесь.
В самой кухне никаких его признаков не было. Там находились только три или четыре женщины, месившие тесто и лущившие горох. Они с удивлением подняли глаза, когда мы прошли через помещение. Поймав взгляд одной молодой женщины, я улыбнулась и кивнула ей: возможно, впоследствии у меня появится возможность с ней потолковать. Ее глаза удивленно расширились, но она тут же склонила голову, уставившись в таз с горохом, стоявший у нее на коленях. Держать горох ей мешал выступавший животик, свидетельствовавший о беременности. Пока мы шли через длинное помещение, она еще раз бросила на меня быстрый взгляд.
Первый больной раб находился в маленькой, примыкавшей к кухне кладовке, где лежал на подстилке под полками, на которых громоздились завернутые в марлю головки сыра. В кладовке было темно, и когда дверь открылась и внутрь проник свет, пациент встрепенулся, сел и заморгал.
— И что с ним неладно? — спросила я, опускаясь на колени рядом с мужчиной и трогая его кожу.
Она оказалась теплой и влажной — никаких признаков лихорадки. Пока шел осмотр, он вообще не выказывал никаких признаков страдания, просто сонно моргал.
— У него червь.
Я взглянула на Джейли с удивлением. Из того, что мне удалось увидеть и услышать со времени прибытия на острова, было очевидно, что по меньшей мере три четверти черного населения, да и немалая часть белого, заражены всякого рода внутренними паразитами. Конечно, они доставляли беспокойство и неприятные ощущения, но серьезную угрозу эта гадость представляла собой только для младенцев и стариков.
— Надо думать, не один, а множество, — буркнула я, осторожно переворачивая раба на спину, чтобы пальпировать его живот.
Селезенка была мягкой и слегка увеличенной, но я не нащупала в брюшной полости подозрительных масс, которые свидетельствовали бы о существенной кишечной инвазии.
— Кажется, он более или менее здоров. Кстати, а почему ты держишь его в темноте?
Словно в ответ на мой вопрос, раб неожиданно дернулся, отстраняясь от моей руки, завопил и свернулся клубком. Сворачиваясь и разворачиваясь, как игрушка йо-йо, он стал биться головой о стену, сопровождая это криками и стонами. Затем так же внезапно, как накатил, припадок прекратился, и молодой человек обмяк на подстилке, тяжело дыша и истекая потом.
— Господи боже, — пробормотала я. — Что это с ним?
— Лоа-лоа, — пояснила Джейли, явно забавляясь моей реакцией. — Это черви такие, я же сказала. Они паразитируют в глазном яблоке, под веком. Как говорят, порой перебираются из одного глаза в другой через носовую перегородку, и это весьма болезненно.
Джейли кивнула на раба, дрожавшего на подстилке.
— В темноте они не так активны, меньше движутся, — пояснила она. — Парень с Андроса, который рассказал мне о червях, говорил, что они забираются в глаз и сначала поселяются под самой поверхностью. Оттуда их можно вытащить, подцепив большой иголкой. Но если упустить время, они забираются глубже и от них уже не избавиться.
Джейли повернулась к кухне и крикнула, чтобы принесли свет.
— У меня тут как раз есть иголка, на всякий случай.
Она полезла в висевший на поясе кошель и достала оттуда войлочную подушечку с воткнутой в нее трехдюймовой иголкой, которую вытащила и протянула мне.
— Ты в своем уме? — ужаснулась я.
— Вовсе нет. Разве ты не говорила, что являешься умелой целительницей?
— Да, но…
Я осеклась, посмотрела на раба и взяла свечку, услужливо протянутую мне служанкой.