— Англичаночка, что с тобой? — спросил Джейми, встревоженно глядя на меня из-под наспех сделанной повязки.
— Н-н-не зн-н-аю. Я пл-л-ачу. Н-не зн-н-наю почем-м-му, — бормотала я, содрогаясь от рыданий.
— Иди сюда.
Он усадил меня к себе на колени, крепко обнял и прижался щекой к моему затылку.
— Все будет хорошо, — прошептал он. — Уже сейчас все прекрасно, уже сейчас.
Мягко покачивая меня и поглаживая мои волосы, Джейми принялся шептать мне на ухо всякие нежные глупости, и это, как по волшебству, покончило с моим отчуждением. Я вернулась в свое тело, теплое и дрожащее, чувствуя на губах соль собственных слез.
Постепенно рыдания стихли. Я льнула к груди Джейми, то и дело икая, но не чувствуя ничего, кроме спокойствия и умиротворения от самого его присутствия.
Возвращение Лоренца и Айена едва ли было бы мной замечено, если бы не удивленный вопрос племянника:
— Дядюшка Джейми, что это у тебя весь затылок в крови?
— Может быть, Айен, потом ты наложишь мне новую повязку, — беззаботно отозвался Джейми.
А вскоре меня, убаюканную в его крепких объятиях, окончательно сморил сон.
Проснувшись через некоторое время, я обнаружила себя завернутой в одеяло, а рядом, привалившись к дереву и положив руку на мое плечо, сидел Джейми. Он почувствовал мое пробуждение, и его пальцы слегка сжались. Было совершенно темно, где-то на расстоянии вытянутой руки слышалось ритмичное посапывание.
Должно быть, Лоренца, сонно подумала я, поскольку голос юного Айена доносился с противоположной стороны, из-за Джейми.
— Нет, — медленно говорил он, — по правде говоря, на корабле было не очень страшно. Нас всех держали вместе, так что я водил компанию с другими ребятами, еды давали достаточно и выводили по двое прогуляться на палубу. Конечно, нам было не по себе, ведь мы знать не знали, куда нас везут, и никто из матросов слова нам не говорил, но в остальном с нами обращались сносно.
«Бруха» держала курс к устью реки Йалла, чтобы доставить свои живой груз, растерянных мальчишек, прямиком в Роуз-холл, в объятия миссис Абернэти. В новую тюрьму.
Подвал под сахарной мельницей, оборудованный всем необходимым, вплоть до постелей и ночных горшков, был, если не считать не умолкавшего в дневное время шума жерновов, в общем-то, приемлемым местом содержания. Другое дело, что никто из ребят понятия не имел, почему там оказался, и им оставалось лишь строить догадки, одна невероятнее другой.
— А время от времени к нам вместе с миссис Абернэти спускался здоровенный черный детина. Мы всякий раз умоляли сказать нам, зачем мы здесь, чего от нас хотят и почему не отпускают, но она лишь улыбалась, похлопывала нас по плечу и говорила, что мы все узнаем в нужное время. Потом она выбирала одного из мальчиков, черный детина брал его за руку и уводил.
Последние слова Айен произнес несчастным тоном.
— Ну и как, они потом возвращались? — спросил Джейми, одновременно легонько потрепав меня ладонью по плечу.
Я потянулась и прижала его руку покрепче.
— Нет… обычно не возвращались. Как раз это и нагоняло на нас страху.
Черед Айена настал через восемь недель после прибытия. Трое ребят уже успели исчезнуть, когда яркие зеленые глаза миссис Абернэти остановились на нем. Но он отказался подчиняться.
— Я пнул этого черного громилу, даже за руку его укусил — ну и гадость! У него кожа была вымазана каким-то вонючим жиром. Да только проку от моего сопротивления не было: этот тип дал мне такую затрещину, что в ушах зазвенело, схватил и унес на руках, как щенка.
Айена оттащили на кухню, раздели, вымыли, обрядили в свежую рубашку (другой одежды не дали) и отправили в хозяйский дом.
— Дело было уже к ночи, — печально рассказывал он. — Все окна светились огнями, и это было очень похоже на Лаллиброх, когда мы спускались в сумерках с холмов, а в усадьбе зажигали все лампы. У меня чуть сердце не разорвалось от этого зрелища, от мыслей о доме.
Однако времени тосковать по дому ему не предоставили: Геркулес (или Атлас) отвел его наверх, в помещение, явно служившее спальней миссис Абернэти. Она ждала его там, облаченная в мягкий, свободный халат, по кайме которого золотыми и серебряными нитями были вышиты какие-то причудливые фигуры.
С приветливой, доброжелательной улыбкой она предложила ему какой-то напиток. Запах у него был странный, но не противный, да и выбора у парнишки не было. Он выпил.
В помещении стоял длинный низкий стол, а по обе его стороны — два удобных кресла с кистями и балдахинами на манер королевских тронов. По приглашению хозяйки Айен уселся в одно из них, она — в другое, и начались расспросы.
— О чем она спрашивала? — спросил Джейми, поскольку на этом месте паренек замялся.
— Все больше о доме, о семье. Выведывала, как зовут всех моих братьев и сестер, дядюшек и тетушек.
Я слегка вздрогнула. Так вот почему Джейли не выказала ни малейшего удивления, когда мы появились!
— Ну и обо всем в этом роде, дядюшка. А потом она спросила… спросила… в общем, доводилось ли мне баловаться с девушками. Да так запросто, словно поинтересовалась, ем ли я кашу на завтрак.
Вспомнив об этом, Айен вздрогнул.
— Неохота мне было отвечать, прямо до смерти, но я ничего не мог поделать. К тому времени мне стало жарко, ну ровно при лихорадке, а руки-ноги потяжелели, так просто и не пошевелишь. Но я отвечал на все ее вопросы, а она просто сидела и смотрела на меня своими огромными зелеными глазами.
— И ты говорил ей всю правду?
— Ну да. — Айен говорил медленно, заново прокручивая все в памяти. — Не мог не говорить и говорил — про Эдинбург, и про типографию, и про моряка, и про бордель, и про Мэри… в общем, про все.
Один из его ответов вызвал у Джейли неудовольствие. Лицо ее застыло, глаза сузились, и в тот миг Айен не на шутку перепугался. Наверное, задал бы дёру, но мешали отяжелевшие конечности да присутствие черного гиганта, неподвижно маячившего у двери.
— Она вскочила, топала ногами, кричала, что я никуда не годен, потому что не девственник, а это вовсе не дело, чтобы такие сопляки, как я, уже спознались с девчонками. Но потом прекратила браниться, налила себе бокал вина, выпила и остыла. Рассмеялась, присмотрелась ко мне повнимательнее и заявила, что, может быть, не такой уж я и пропащий. И ежели не гожусь для того, что было у нее на уме, она найдет мне другое применение.
Голос Айена звучал сдавленно, словно ему жал воротник. Джейми, однако, успокаивающе хмыкнул, и мальчишка, помедлив, продолжил:
— Ну вот… потом она взяла меня за руку и подняла с кресла. Сняла с меня рубашку и — клянусь, дядюшка, это сущая правда! — встала передо мной на колени и взяла моего петушка в рот.
Рука Джейми напряглась на моем плече, но на лице ничего не отразилось, кроме спокойной заинтересованности.