В конце восьмидесятых на месте пивной забегаловки открылось первое в Лобнинске кооперативное кафе с прежним названием. Кто был хозяином нового заведения, лобнинцы уже не могли припомнить. Зато многое слышали о его сыне. Молодой человек, «отмазанный» родителем от армии, помогал отцу тем, что еженощно сколачивал постоянную клиентуру нового «Горизонта». Сначала частыми гостями здесь были куртуазные маньеристы. Они громко пили портвейн и кричали невнятные стихи, создавая очередные проблемы жильцам многострадального дома, одуревшим еще от старого «Горизонта». Затем под крышей заведения стала кучковаться «золотая молодежь». Вчерашние фарцовщики и валютчики родили на свет лоточников и «менял». Дети кооператоров подъезжали к модному кафе на сияющих «пятерках» и «восьмерках» к полудню и пили вермут с соком до самого вечера, листая журналы и веселя накрашенных десятиклассниц.
В один из таких вечеров в кафе появился странный парень со шрамом над бровью. Он слушал маньеристов, рассматривал ломающихся в танце десятиклассниц и молча пил водку в полном одиночестве. Позже газеты описывали происшедшее по-разному. В одних говорилось, что парень первым начал задирать поэтов и мажоров, в других – что кто-то из «золотых», увидев орденские колодки на рубашке молодого человека, затеял с ним спор о внешней политике СССР. Так или иначе, но парень со шрамом стал зачинщиком драки, «в ходе которой», как сообщалось, «нанес тяжкие телесные повреждения» тому самому сыну владельца кафе.
«Афганца» очень быстро судили и дали три года.
«Конфликт одного поколения», как его назвали журналисты, взбудоражил весь город. «Горизонт» осаждали пикетчики с призывом кооператору убираться вон вместе с сынком и не позорить Лобнинск. Кафе стремительно несло убытки, и хозяин перестал платить бандитам. Те после недолгих раздумий облили «Горизонт» бензином и подожгли. Кафе полыхало несколько часов кряду, под радостные возгласы толпы и отчаянный рев жителей дома, задыхающихся в черных клубах дыма. А первый лобнинский кооператор спешно эмигрировал в США с румяной женой и неунывающим сыном.
Сегодняшний «Горизонт» – кажется, пятый по счету – формально принадлежал племяннику начальника УВД области. На деле им руководил некто господин Сафаров, вот уже пятый год сводивший с ума жильцов лосевского дома запахами люля-кебаб и жареных цыплят.
Федор осторожно спустился во двор, чувствуя, как время от времени на него накатывает слабость и дурнота, и присел за крайний столик полупустого кафе. Он попросил чай с лимоном и долго сидел, помешивая ложечкой в чашке, изредка поднимая голову и обводя глазами редких посетителей.
Наконец к столику подошел русоволосый мужчина лет тридцати с небольшим, в белоснежной тенниске, джинсах и с папкой под мышкой. Он скользнул взглядом по шапочке из бинтовых повязок на голове Федора и уточнил на всякий случай:
– Вы Лосев?
Федор приподнялся для рукопожатия:
– Да. А вы Гаев? Извините, что пришлось перенести встречу сюда – я никуда ехать не в силах.
Следователь никак не отреагировал на извинение, попросил у подошедшего официанта кофе и сел напротив Лосева, положив папку на середину стола.
Федор придвинул к себе чашку и продолжил:
– Не знаю, зачем я понадобился вам, но вы мне очень нужны, и мое дело не терпит отлагательств. Это касается убийства Камолова – фотографа, который…
– Прекрасно, – невозмутимо перебил его Гаев. – Я веду это дело, и оно еще не закрыто. Кстати, и я хотел с вами поговорить о Камолове.
Лосев оторопело замолчал, чувствуя, что уже начинается путаться в совпадениях. Гаев достал сигарету, закурил и откинулся на спинку стула.
– Но я готов сначала выслушать вас. Вы хотите сделать какое-то официальное заявление?
– Да… То есть нет… Наверно… – Федора сбивала с толку расслабленная и в то же время уверенная манера следователя бросать реплики – словно игровые кости. – Меня вчера хотели убить! – Лосев торжественно выпрямился за столом, ожидая реакции собеседника, и добавил: – В той самой студии, где убили Камолова!
Следователь, однако, даже не поменял выражения лица. Он выпустил дым, опять скользнул взглядом по забинтованной голове Федора и не проронил ни слова.
– Меня хотели убить, – с нажимом повторил Лосев, в растерянности глядя на Гаева.
Тот благосклонно кивнул:
– Я слушаю-слушаю.
– Это, собственно, все.
Федор вдруг почувствовал себя мальчишкой, забывшим ответ у школьной доски.
– Все? – переспросил Гаев.
– У меня есть основания предполагать, что на меня покушался тот же человек, что убил и Камолова.
– Вы знаете его?
– Нет, но мне кажется, он следит за мной и моей невестой. Мы уже несколько раз встречали этого типа во дворе, на рынке, в парке. А потом я увидел фотографию. На ней – он и Камолов.
Гаеву принесли кофе. Он отпил из чашки.
– Вы давно стали владельцем студии?
– Нет. Я еще не владелец. Мать Камолова попросила меня продолжить дело Виктора. Она дала мне ключи. Но стоило мне там появиться, как… – Лосев красноречиво показал на перебинтованную голову, – меня хотели убить.
– Вы часто с ней видитесь?
– С кем?
– С матерью Камолова.
– Нечасто. Мы вообще не встречались после смерти Виктора.
– А почему она решила отдать ключи именно вам?
– Не знаю. Ну, я был другом… Кроме того, мы одно время работали вместе.
– Камолов вас уволил?
– Нет… То есть да. Так получилось… Но мы все равно остались друзьями. Встречались. А потом эта страшная смерть…
– Кстати, я вспомнил: я собирался и вас тоже опросить тогда, полгода назад, но мне сказали, что вы уехали в Склянск. Насовсем.
– Куда?! – Федор даже поперхнулся. – В Склянск? Это город, где родилась Елена. Впрочем, не важно. Я никуда не уезжал. И не собирался. Кто вам сказал?
– Сейчас уже не помню. – Следователь внимательно посмотрел на Лосева. – Кто-то звонил вашему отцу, и он сказал, что вы навсегда покинули Лобнинск. Ну разумеется, если бы вы мне очень понадобились, я бы вас нашел и в Склянске. А так…
Федор отодвинул от себя чашку, и она жалобно звякнула.
– Отцу? Он не мог это сказать! Я сам не могу дозвониться до отца вот уже сколько времени! Места не нахожу! Я даже собрался ехать к нему. И теперь уже насовсем. Но не в Склянск, а к отцу, в Николаевск!
– Так вы никогда не были в Склянске?
– Не был.
– Ни до убийства, ни после него?
– Совершенно верно. Я никуда не уезжал из Лобнинска вот уже почти три года.
Гаев тоже отодвинул чашку.
– Оставьте мне свои координаты, где вас искать, если что… Будет нужно, я с вами свяжусь.