Роджер внимательно посмотрел на Фрезера Но в его слегка раскосых темно-голубых глазах можно было увидеть что угодно — или ничего.
— Вот как? — сказал Роджер. — То есть ты мне сообщаешь, что они будут одни в доме? Конечно, я присмотрю за ними.
Одна рыжая бровь приподнялась на полдюйма.
— Не сомневаюсь, что ты это сделаешь. — Фрезер протянул руку и раскрыл ладонь над пустым тазом, стоявшим у двери. Раздался металлический звук, красная искра сверкнула на тусклом фоне оловянного дна. — Но не забывай того, что я тебе говорил, Маккензи… моей дочери не нужен трус. — Прежде чем Роджер успел открыть рот, чтобы ответить, рыжая бровь вернулась на место и Фрезер одарил собеседника безразличным взглядом темно-голубых глаз. — Ты подарил мне отличного парнишку, и я его люблю, но это не значит, что ты сам уж очень мне нравишься. Однако мне бы хотелось, чтобы в этом деле появилась ясность… так или иначе.
Изумленный Роджер кивнул, потом наконец обрел голос.
— Договорились.
Фрезер тоже кивнул и исчез так же мгновенно и неслышно, как и появился, оставив Роджера таращиться в пустой дверной проем.
Роджер отодвинул защелку и осторожно толкнул дверь хижины. Она была заперта изнутри на засов. Это несколько нарушало предполагаемую картину: Спящая Красавица разбужена поцелуем… Роджер поднял было руку, чтобы постучать, но остановился. Нет, он вообразил явно не ту героиню. Рядом со Спящей Красавицей не лежал в постели раздражительный карлик, готовый заверещать на весь дом и устроить грандиозный скандал.
Роджер пошел вокруг дома, ища окно.
Домик был компактным, как барабан, и сходство усиливала промасленная оленья шкура, прибитая к окну. Роджер мог бы без труда откинуть эту преграду, но последнее, чего бы ему хотелось, так это перепугать Брианну до полусмерти.
Он неторопливо обошел вокруг дома еще раз. Самым разумным было бы вернуться в хирургический кабинет и подождать до утра. Он ведь может поговорить с Брианной и там. И это куда лучше, чем разбудить ее, если она уже заснула, а заодно разбудить и младенца…
Да, совершенно очевидно, ему следует поступить именно так. Клэр могла бы взять с собой этого маленького ублю… ребенка, если бы он ее попросил. И они с Брианной могли бы тогда поговорить спокойно, не боясь, что их прервут в любую секунду, И погулять в лесу, и обо всем договориться между собой. Правильно. Так он и сделает.
Десять минут спустя он сделал еще один круг возле домика, а потом остановился в густой траве напротив задней стены, глядя на слабый свет, сочившийся из щелей вокруг оленьей шкуры.
— Какого черта, кем ты себя вообразил? — пробормотал он, обращаясь к самому себе. — Ночной бабочкой?
Скрип крыльца не дал ему ответить на этот вопрос. Роджер стремительно бросился к углу дома — и успел увидеть фигуру в белой свободной рубахе, плывшую, словно призрак, по дорожке к уборной.
— Брианна?
Фигура обернулась с негромким испуганным вскриком.
— Это я, — поспешно произнес Роджер, видя, что темные пятна ладоней Брианны прижимаются к белой ткани как раз над сердцем.
— Какого черта ты тут ползаешь, как змея, как будто цапнуть хочешь? — со злобой в голосе резко спросила она.
— Я хотел поговорить с тобой.
Брианна не ответила, просто отвернулась и пошла дальше по дорожке.
— Я сказал, мне хотелось бы поговорить с тобой, — повторил Роджер чуть громче, идя за ней.
— А я хочу сходить в туалет, — огрызнулась она. — Исчезни. — И решительно хлопнула дверью уборной.
Роджер отступил по дорожке на некоторую дистанцию и ждал, пока Брианна справится с необходимыми делами. Но вот она вышла — и ее шаги замедлились, когда она увидела его, но обойти Роджера было невозможно, разве что пуститься сквозь заросли высокой, влажной от росы травы.
— Тебе не следует пока ходить, нога-то еще не в порядке, — заметила она.
— Нога в порядке.
— Я думаю, тебе лучше вернуться в постель.
— Хорошо, — согласился он и твердо встал посреди дорожки прямо перед Брианной. — В какую постель?
— В какую? — Брианна застыла на месте, но не стала делать вид, что не поняла.
— В ту? — Роджер взмахнул рукой, указывая на вершину горы. — Или в эту?
— Я…
Будь осторожен, сказала ее мать… а ее отец сказал, что его дочери не нужен трус… Роджер подумал, что самое время было бы подбросить монетку, чтобы решить все окончательно… но в следующее мгновение решил принять совет Джейми Фрезера, и бросился вперед, как торпеда… и пошло бы все к черту!
— Ты говорила, что видела брак, заключенный по обязательству, и видела брак по любви. И ты что же, думаешь, что одно исключает другое? Послушай… я три дня просидел в этом долбаном каменном кругу, размышляя. И видит Бог, я подумал обо всем. И о том, чтобы остаться здесь. И о том, чтобы вернуться в свое время. И я остался.
— Пока остался. Ты пока еще просто не понял, чего ты лишишься, если останешься здесь навсегда.
— Я понял! Да если бы даже и нет, я чертовски хорошо знаю, чего я лишусь, если уйду отсюда! — Он схватил Брианну за плечо, ощутив грубую ткань ее рубашки. Брианна была такая теплая… — Я не мог уйти и жить сам по себе, постоянно думая о том, что где-то в прошлом остался ребенок, который может быть моим… который и есть мой! — Голос Роджера слегка дрогнул. — Я не мог вернуться в будущее и жить без тебя.
Брианна с сомнением отступила на шаг, пытаясь стряхнуть его руку.
— Мой отец… мои отцы…
— Послушай, я вовсе не один из твоих чертовых отцов! Поверь мне ради меня самого, прости мне мои грехи и ошибки!
— За тобой нет никаких грехов, — возразила Брианна сдавленным голосом.
— Есть, это ты безгрешна.
Брианна взглянула на него — и Роджер уловил особый блеск в темных, слегка раскосых глазах.
— Если бы у меня их не было… — начала она.
— И если бы у меня их не было, — грубо перебил ее Роджер. — Давай оставим эту тему, а? Не имеет никакого значения, что ты делала, или я. Я сказал, что я не твой отец, хоть тот, хоть другой, и я именно это и хотел сказать. Но они оба существуют для тебя, и ты их знаешь куда лучше, чем я… куда лучше. Разве Фрэнк Рэндалл не любил тебя, как собственного ребенка? Разве он не отдал тебе свое сердце, зная, что ты рождена от крови другого мужчины? Да еще такого, которого у Фрэнка были все поводы ненавидеть? — Он взял Брианну за второе плечо и слегка встряхнул. — И разве этот рыжий ублюдок не любит твою мать больше жизни? И разве он не любит тебя так, что готов все же пожертвовать этой любовью, лишь бы спасти тебя?
Брианна как-то странно хмыкнула, словно пытаясь кашлянуть, и Роджера при этом звуке пронзили жалость и стыд, но он не отпустил ее.
— И если ты полна доверия к ним обоим, — едва слышным шепотом продолжил он, — видит Бог, ты должна доверять и мне. Потому что я такой же, как они, и клянусь всем святым для меня, я тебя люблю.