Трясущиеся доски фургонной койки даже при большом воображении нельзя было назвать удобной кроватью, но я испытала такое наслаждение, когда смогла наконец вытянуть ноги, что едва замечала толчки и тряску. Верх с фургона был снят из-за жары. Я перевернулась на спину и уставилась в необъятное южное небо, густо утыканное сияющими звездами. Христос воскрес, подумала я, и, утешив себя мыслью, что Гэйвин Хайз нашел надежный приют среди небесных огней, снова заснула.
Не знаю, как долго я спала, убаюканная усталостью и жарой. Я проснулась, когда фургон замедлил ход, и чувство какой-то перемены проникло в сознание вместе с ощущением жары.
Боннет и Джейми разговаривали, и в их голосах звучала та легкость, какая возникает между людьми, преодолевшими первые трудные шаги знакомства.
— Вы сказали, что спасли меня ради Гэйвина Хайза и ради себя самого, — говорил Боннет. Голос у него был мягкий, и говорил негромко, так что его едва было слышно сквозь издаваемый фургоном шум. — Что вы имели в виду, если можно спросить…
Джейми ответил далеко не сразу; я чуть не уснула снова, пока он заговорил; но вот наконец зазвучал его голос, уплывая в теплый, темный воздух.
— Вы, я думаю, в прошлую ночь не слишком много спали, а? Зная, что вас ждет днем?
В ответ раздался низкий и совсем не веселый смех Боннета.
— Очень верно… Боюсь, я не скоро это забуду.
— Я тоже. — Джейми сказал что-то по-гэльски, обращаясь к лошадям, и они пошли еще медленнее. — Мне тоже пришлось пережить такую ночь, в ожидании утра, когда меня должны были повесить. Но я все еще жив, благодаря храбрости того, кто рисковал слишком многим, спасая меня.
— Понимаю, — серьезно произнес Боннет. — Так вы asgina ageli, да?
— Как? Что это значит?
По бортам фургона зашуршали листья и заскребли ветки, и пряный аромат живых деревьев внезапно стал резче. Что-то легко коснулось моего лица — это был лист, упавший сверху. Лошади едва тащились, и ритм стука и скрипа фургона стал совсем другим, колеса подпрыгивали в неровных колеях. Мы повернули на ту короткую дорогу, которая вела к бухте Боннета.
— Asgina ageli — так говорят краснокожие в горах, чероки… я слышал это от одного из них, он был у меня проводником. Это значит «полупризрак», тот, кто по всем законам должен был умереть, но остался на земле… женщина, вставшая после смертельной болезни; мужчина, попавший в плен к врагам, но сбежавший. Они говорят, что у асгина-агели одна нога на земле, а другая — в мире духов. Он может общаться с призраками и видеть нуннахов — Маленький Народ.
— Маленький народ? Это что-то вроде эльфов? — удивленно спросил Джейми.
— Да, в этом роде, — Боннет повернулся на месте, и сиденье скрипнуло под ним. — Индейцы говорят, что нуннахи живут внутри скал, в горах, и выходят оттуда, чтобы помогать людям во время войн или других бедствий.
— Вот как? Тогда это похоже на сказки Горной Шотландии… сказки о Древнем Народе.
— Действительно, — Боннет, похоже, слегка развеселился. — Ну, судя по тому, что я слыхал о шотландских горцах, они не слишком отличаются от краснокожих.
— Чушь, — ответил Джейми, ничуть не задетый. — Краснокожие дикари едят сердца своих врагов, ну, я так слышал. А лично я предпочитаю хорошую тарелку овсяной каши.
Боннет сдавленно хмыкнул.
— Так вы горец? Ну, позвольте вас заверить, для дикаря вы весьма цивилизованны, — заверил он Джейми, и его голос задрожал от смеха.
— Я чрезвычайно признателен вам за высокую оценку, сэр, — сообщил Джейми с такой же церемонностью.
Потом их голоса слились с ритмичным скрипом колес, и я снова заснула и ничего больше не слышала.
* * *
Когда мы остановились, полумесяц уже коснулся верхушек деревьев. Меня разбудил малыш Ян, сонно выбиравшийся из фургона, чтобы помочь Джейми распрячь лошадей. Я подняла голову и увидела массу воды, плещущейся между пологими берегами, глинистыми, затянутыми илом; сверкающая чернота течения отсвечивала серебром там, где волны бились о камни у берега. Боннет, с обычной для Нового Света склонностью к преуменьшению, мог назвать это ручьем, — но, думаю, многие другие назвали бы это полноводной рекой.
Мужчины сновали туда-сюда, занимаясь делом и лишь изредка перебрасываясь словами. Они двигались как-то замедленно, словно ночь высосала из них остатки сил, почти лишив телесности.
— Может, ты поищешь местечко, где можно поспать, Сасснек? — сказал Джейми, останавливаясь, чтобы поддержать меня, когда я выпрыгивала из фургона. — Мне надо собрать еды на дорогу нашему гостю, и заняться лошадьми.
За всю ночь почти не стало прохладнее, но воздух у воды был куда свежее, и я почувствовала, что понемногу оживаю.
— Я больше не смогу уснуть, пока не искупаюсь! — заявила я, в очередной раз отдирая пропотевшее платье от груди. — Я просто ужасно себя чувствую. — Мои волосы прилипли к вискам, все тело чесалось. Темная вода выглядела прохладной и манящей. Джейми тоскливо посмотрел на нее, дернув свой мятый шейный платок.
— Не могу сказать, что я тебя порицаю. Но будь осторожна, ладно? Боннет говорит, что эта речка в середине довольно глубокая, по ней проходят небольшие двухмачтовые суда, и прилив сюда доходит, так что течение может быть очень сильным.
— Я буду держаться поближе к берегу, — я показала на участок вниз по течению, где небольшой мыс обозначал поворот реки; там росли ивы, чья листва смутно серебрилась в лунном свете. — Видишь, вот тот мысок? Там должна быть заводь.
— А… ну, все равно, ты уж поосторожнее, — повторил он и вдруг на мгновение крепко сжал мой локоть. Когда я повернулась, передо мной возникла большая светлая фигура; это был наш недавний гость, одну штанину которого покрывали темные пятна засохшей крови.
— Ваш вечный слуга, мэм, — произнес он, отвешивая мне поклон, несмотря на раненную ногу. — Не позволите ли попрощаться с вами прямо сейчас?
Он очутился несколько ближе ко мне, чем мне это могло бы понравиться, и я невольно отступила на шаг назад.
— Да, конечно, — кивнула я, отводя со лба упавшие волосы. — Удачи вам, мистер Боннет.
— Благодарю за доброе пожелание, мэм, — вежливо откликнулся он. — Но я давно понял, что люди по большей части заботятся о собственной удаче. Спокойной вам ночи, мэм. Он еще раз поклонился и пошел прочь, сильно прихрамывая, — словно призрак подстреленного медведя.
Шум речного течения почти заглушал обычные ночные звуки. Я заметила летучую мышь, проскользнувшую сквозь лунный луч над водой и тут же растаявшую в темноте, — она гонялась за насекомыми, которых невозможно было и рассмотреть из-за их малости. А если во тьме и рыскал еще кто-нибудь, его не было слышно.
Джейми негромко хмыкнул себе под нос.
— Ну, вообще-то я сомневаюсь в этом человеке, — задумчиво произнес он, словно отвечая на вопрос, которого я не задавала. — Я лишь надеюсь, что проявил только мягкость сердца, а отнюдь не размягчение мозгов, спасая его.