— Ты думаешь, посланец с твоим письмом доберется туда раньше нас? — спросила я.
— Он доберется раньше, даже если будет всю дорогу ползти на четвереньках, — заявил юный Ян, внезапно возникая рядом с нами. Он с легким отвращением глянул на терпеливого рулевого, мерно поднимавшего и опускавшего шест, служивший одновременно и рулем, и мотором. — Если мы будем и дальше двигаться с такой скоростью, нам понадобится несколько недель. Я ведь говорил тебе, дядя Джейми, лучше нам было верхом отправиться!
— Не терзай себя, Ян, — посоветовал парнишке его дядя, выпуская мою шею из своих рук. Он усмехнулся, глядя на молодого племянника. — Скоро и твоя очередь придет взяться за этот шест, и уж я уверен — ты нас доставишь в Кросскрик еще до ночи!
Парнишка одарил дядю мрачным взглядом и побрел прочь, чтобы начать изводить капитана Фримана вопросами о диких краснокожих и не менее диких зверях, таящихся в лесах.
— Надеюсь, капитан не выкинет Яна за борт, — высказалась я, наблюдая за тем, как костлявые плечи капитана Фримана поднимаются все выше, приближаясь к ушам, — капитан явно пытался защититься таким образом от приближавшегося мальчишки. Мои собственные плечи, равно как и шея, чувствовали себя превосходно после оказанного им внимания; так же обстояли дела и с остальными частями тела. — Спасибо за растирание, — сказала я, подняв одну бровь и хитро глянув на Джейми.
— Ну, я ведь заставлю тебя вернуть мне услугу, Сасснек… когда стемнеет, — и Джейми склонился над бортом, хотя пока что и безрезультатно. В данный момент он был не в состоянии прикрыть один глаз, так что его привычное распутное подмигивание не состоялось, но он тем не менее умудрился выразить свои намерения всем своим видом.
— Да уж, конечно, — кивнула я. И хлопнула несколько раз ресницами, сделав глупые глаза. — И что бы такое растереть тебе как следует, когда настанет ночь?
— Когда настанет ночь? — переспросил Ян, снова внезапно появляясь рядом, как чертик из шкатулки, — до того, как его дядюшка успел ответить. — А что такое будет, когда ночь настанет?
— Тогда я порублю тебя на части и использую в качестве наживки для рыбы, — сообщил Джейми. — Какого дьявола, Ян, ты что, не можешь ни минуты посидеть спокойно? Что ты носишься по всей лодке, как перепуганная пчела? Иди и поспи на солнышке, как твоя зверюга, — вон, видишь, как отлично устроился Ролло? Очень рассудительный зверек. — И Джейми показал на пса, распластавшегося на крыше каюты, словно коврик; глаза зверя были томно полуприкрыты, и лишь время от времени от дергал ухом, когда мимо пролетало что-нибудь мелкое и крылатое.
— Спать? — Ян изумленно вытаращил глаза на Джейми. — Спать?!
— Это совершенно естественное и правильное занятие для людей, которые устали, — объяснила я мальчишке, демонстративно зевая. Впрочем, не совсем демонстративно, скорее вполне натурально. Жара становилась все сильнее, а медленное движение лодки действовало как отличное снотворное, в особенности после не слишком долгого ночного отдыха — мы ведь легли перед самым рассветом. К несчастью, узкие скамьи и грубые доски палубы «Салли-Энн» выглядели еще менее привлекательными, чем дубовые лавки в таверне.
— Ой, тетя, да я вообще ни капельки не устал! — клятвенно заверил меня Ян. — Не думаю, что я вообще буду спать в ближайшие дни!
Джейми скептически обозрел своего племянника.
— Посмотрим, будешь ли ты думать точно так же после того, как хорошенько поработаешь шестом. Ну, а пока я, пожалуй, найду кое-что другое, чтобы занять твой ум. Погоди-ка… — Джейми оторвался от поручня и нырнул в низкую каюту. Слышно было, что он роется там в нашем багаже.
— Господи, жарко-то как! — воскликнул Ян, подбадривая себя. — Интересно, что дядя Джейми ищет, а?
— Бог его знает, — пожала плечами я. Джейми притащил на борт некую корзину, о содержимом которой он предпочел умолчать. Накануне ночью, когда я уже засыпала, он играл в карты, и все, что я могла предположить, — это что он выиграл некий не слишком приличный предмет, который не хотел показывать Яну, чтобы не смущать ребенка.
Ян был прав; было действительно жарко. Я могла лишь надеяться, что попозже задует легкий бриз; но в данный момент парус висел над нами, как бесполезная старая ветошь, а подол моей юбки промок от пота настолько, что прилипал к ногам. Пробормотав извинение, я проскользнула мимо него и отправилась на нос, где стоял бочонок с водой.
На самом носу стоял Фергус, скрестив руки на груди; он выглядел просто замечательно, он походил на величественную носовую фигуру, с его суровым точеным профилем, с густыми темными волосами, отброшенными на плечи.
— А миледи! — Он приветствовал меня ослепительной белозубой улыбкой. — Разве эта страна не прекрасна?
Ну, положим, то, что я могла видеть в данный момент, вряд ли было особенно прекрасно, — ландшафт представлял собой огромные заиленные пространства, испускающие клубы пара под лучами солнца, — они открывались только во время отлива; там копошилось несметное множество чаек и прочих морских птиц, отчаянно гомонящих и бросающихся в драку из-за каждого лакомого кусочка, которым им удавалось найти у края воды.
— Милорд сказал мне, что тут любой человек может подать прошение, чтобы ему выделили чуть ли не пятьдесят акров земли, если только он обязуется построить там дом и пообещает работать не меньше десяти лет. Вы только вообразите — пятьдесят акров! — Фергус просто смаковал эти слова, он произносил их, как некую молитву высшим силам. И в самом деле, любой французский крестьянин был бы счастлив донельзя, имей он всего пять акров земли.
— Ну, в общем, да, — с некоторым сомнением произнесла я. — Я только думаю, что тебе следовало бы выбирать эти пятьдесят акров с большой осторожностью. В этих местах далеко не вся земля хороша для фермерского хозяйства, — я не рискнула при этом упомянуть о том, с какими трудностями может столкнуться Фергус, разрабатывая землю и строя дом в абсолютной глуши среди леса, имея всего лишь одну руку, пусть даже земля здесь родит сама собой.
Но Фергус, похоже, и не думал об этом, его глаза сияли, наполненные мечтой.
— Я, пожалуй, мог бы к Новому году построить маленький домик, — пробормотал он себе под нос. — А потом можно было бы вызвать сюда Марселу и малыша, весной. — Его рука машинально коснулась того места на груди, где с самого детства висело у него позеленевшее медное изображение святого Дисмаха, — но теперь его не было.
Фергус присоединился к нам в Джорджии, оставив на Ямайке свою молодую жену, ожидавшую ребенка. Он заверил меня, что нет никаких оснований тревожиться о ее безопасности, потому что он вверил жену заботам его святого покровителя, строго-настрого наказав жене ни в коем случае не снимать с шеи потертую медную пластинку, до тех пор, пока они не встретятся вновь.
Я лично несколько сомневалась, что молодая мать и ее дитя входят в сферу интересов святого покровителя воров, но Фергус был искусным карманником с самого раннего детства, и его вера в Дисмаха была непоколебимой.