Дженни Гэбриел покоится вместе с родителями под гранитной плитой и подстриженной травой в новой части Кокумскусского кладбища. Криса, ее брата и их сына, с его ангельской внешностью и пристрастием к комиксам, поглотил содом Нью-Йорка. Юристы считают теперь, что Даррил Ван Хорн – вымышленное имя. Однако существует несколько патентов на это имя. Жители теперешнего многоквартирного дома рассказывают о таинственном потрескивании крашеных деревянных подоконников и об осах, неожиданно умирающих от испуга.
Истина о прошлых финансовых сложностях похоронена в подвалах, в ящиках со старыми бумагами, занесенных илом даже за такое короткое время, и никому не интересна. Что действительно интересно, так это то, что сохраняет память, тот след, что остается от нашей жизни. Ведьмы уехали, исчезли, мы были просто частицей их жизни, а они нашей. Но так же, как сине-зеленый призрак Сьюки продолжает бродить по солнечной мостовой, а Джейн, в черном, легко пролетает на фоне взошедшей луны, так и слухи о тех днях, когда они во плоти жили среди нас, прекрасные и творящие зло, придают особый аромат названию города в устах чужих людей, а для тех из нас, кто здесь живет, осталось что-то невидимое и волнующее, чего мы не в состоянии постичь. Мы встречаем это на углу Болиголова переулка и Дубравной улицы, оно присутствует, когда мы гуляем по пляжу в мертвый сезон, а Атлантический океан отражает в своем черном зеркале плотные серые тучи, насыщенные влагой, – пересуды о чужой жизни, которые, как дым, поднимаясь в небо, превращаются в легенду.